Блок провел на фронте семь месяцев. Это сто восемьдесят один день. До передовой километров десять. Слышны разрывы снарядов, в небе летают вражеские аэропланы, бомбят железнодорожную станцию неподалеку. «К массе новых впечатлений и людей я привык в два дня так, как будто живу здесь месяц... Люди есть «интересные»» - пишет он матери.

О тех днях рассказывают дневниковые записи поэта, более 50 писем отправленных из Белоруссии родным и воспоминания современников. «Надо надеяться, что военный период жизни Блока будет освящен кем-либо из близких, его наблюдающих», - писал друг поэта В.А. Зоргенфрей.

Штаб дружины располагался в имении князя Друцкого-Любецкого, на берегу реки Бобрик, в большом усадебном доме с белыми колоннами. Хозяева называл дом по-старопольски – «палац». Вокруг раскинулся огромный парк со столетними липами. За парком – пустоши и болота. Дом «палац» сильно разорен. Сломана мебель, выбиты стекла, продырявлены старинные картины в золоченых рамах. Старый князь, пытается сохранить элементы «светскости» среди военной грязи. Он гостеприимно встречает военных, показывает грамоты и рескрипты, подписанные польскими королями, Петром Первым и Екатериной Великой.

Княгиня – довольно молодая дама, к Блоку она относиться с преувеличенным вниманием. У нее странная опереточная судьба, но за ней стоит большая трагедия. Первый муж ее застрелился, второй - ревнует ее и бьет, а она – бывшая циркачка, укротительница удава-боа. По вечерам происходило «бессмысленное сидение в гостиной»: княгиня играла на рояле.

Княгиня умоляла Блока: «Напишите мне что-нибудь...». Блок отнекивался: «Скорее Фрика напишет стихи, чем я...» Фрика - любимая собака княгини. Блок подолгу возится с собаками. Сохранилась фотография поэта с собакой.

Вскоре Блока отправляют в один из отрядов дружины - туда, где непосредственно шли работы. Новое место службы – деревни Колбы и Лопатино. Это маленькие, нищие деревни, затерянные среди необозримых болот и лесов. В письме к жене Любови Дмитриевне Менделеевой Блок рисует небольшую церквушку в деревне Колбы.

Из письма Александра Блока матери 21 августа 1916 года из деревни Колбы.

«… В избе три комнаты, блохи выведены. В одной спят Попов, Идельсон и Глинка, в другой - Игнатов, Егоров и я, а в третьей (кухне) – хозяин, хозяйка и котенок, на чердаке две миловидные девицы (загнаны нами на чердак)».

Удивительные воспоминания о тех днях оставил Владимир Францович Пржедпельский. Поэт, журналист, сослуживец Александра Блока по 13-й инженерно-строительной дружине Всероссийского Союза земств и городов. «…Когда по убийственной дороге через предательские болота я добрался ночью в деревню Колбы, в низкой полесской хате при скудном свете керосиновой лампы была произнесена фамилия Блок.… Был в военной форме дружины. Внутренняя жизнь горит только в глазах. … Мы строим окопы, блиндажи – всю сложную систему большой оборонительной позиции. На работу выезжаем по несколько человек верхом. Блок ездит великолепно.

… Один раз Блок сдается на уговоры прочесть стихи. В полесской хате звучат вдохновенные слова, произнесенные неровным, глухим голосом. Иногда где-то пропадает. Пишет ли? Вероятно, в одиночестве ищет душевного равновесия.

… Общество наше довольно странное: рядом с поэтом Блоком молодой, симпатичный еврей-астроном И.И. Идельсон, талантливый архитектор Л.И. Катонин, потомок композитора Глинки К.А. Глинка.

… На службе Блок – образцовый чиновник. Он может теперь влиять на улучшение быта рабочих и делает это с усердием. Неслыханно аккуратен и симпатичен. Когда это вызывает удивление, говорит: «Поэт не должен терять носовых платков».

Что же читает Блок своим сослуживцам? По свидетельствам, вот это стихотворение:

Задебренные лесом кручи:
Когда-то там, на высоте,
Рубили деды сруб горючий
И пели о своём Христе.

Теперь пастуший кнут не свистнет,
И песни не споёт свирель.
Лишь мох сырой с обрыва виснет,
Как ведьмы сбитая кудель.

Навеки непробудной тенью
Ресницы мхов опушены,
Спят, убаюканные ленью
Людской врагини — тишины.

И человек печальной цапли
С болотной кочки не спугнёт,
Но в каждой тихой, ржавой капле —
Зачало рек, озер, болот.

И капли ржавые, лесные,
Родясь в глуши и темноте,
Несут испуганной России
Весть о сжигающем Христе.

Интересно, что в собрании сочинений Блока под этим стихотворением стоят даты октябрь 1907 - 29 августа 1914. То есть поэт писал пять четверостиший семь лет! Значит, они были очень важны для него, если он возвращался к этим строкам долгие годы. Тема о сжигающем очищении, о Возмездии за грехи, явно волновала его. И еще, удивительные строки, предвидение поэта.

Это же сам Блок, сидящий среди белорусских болот, среди края переполненного болота, озерцами, речушками, ручейками… Рассуждающий о судьбе России. «Искусство, как и жизнь, слабым - не по плечу…» - запишет он в дневнике. «Я не провозглашаю никаких черных дыр, я не приглашаю в хаос, я ненавижу кощунство в жизни…». И дальше в дневниках: «Безумно люблю жизнь, с каждым днем больше, все житейское, простое и сложное…».

Любовь Дмитриевна Блок-Менделеева – жена поэта

Удивительные, мистические совпадения преследовали Блока всю жизнь. Вот и сейчас. В деревне Колбы, куда его забросила судьба, большинство населения носило фамилию Колб. Иногда с продолжением, например Колб-Селецкие, Колб-Лемешевские. Потрясающе, но «Колб» это «Блок» наоборот! Поэт не мог этого не заметить. Как он к этому отнесся, неизвестно, но совпадение удивительное.

Из письма Александра Блока к родным:

«Стоим в деревне Колбы, на днях переедем в Лопатино… Мы строим очень длинную позицию в несколько верст длины, несколько линий, одновременно роем новые окопы, чиним старые, заколачиваем колья, натягиваем проволоку, расчищаем обстрел, ведем ходы сообщения…».

Работали оборванные, плохо накормленные люди, мобилизованные со всей России - туркмены, узбеки, башкиры, отпущенные каторжники с Сахалина. Блок пишет: «стыдно до тошноты, а чего - сам плохо знаешь: кажется, того, что все равно «ничего не поделаешь» (не вылечишь, не обуешь)».

Укрепления строились тщательно. «Детям после войны будет интересно играть в пулеметных гнездах», - писал Блок матери. Удивительно, но во время Великой Отечественной войны, «блоковские» окопы и пулеметные гнезда очень помогли нашим войскам и белорусским партизанам.

Работы немало. Поэт исполняет обязанности заведующего партией, под его началом две тысячи человек. Приходится полдня сидеть в седле, объезжая все точки, а полдня сидеть за табелями и отчетами. Вечером единственный отдых - игра в шахматы.

Такую жизнь он переносит «легко и не без удовольствия». Он пишет:

«Во всем этом много хорошего, но когда это прекратится, все покажется сном».

В начале 1917 года у поэта большая радость. Из столицы с проверкой нагрянул важный генерал, а в его свите оказались его приятели по поэтическому цеху. Александр Блок писал своей матери в письме от 19 января 1917 года.

«… Вчера приезжал генерал, остался доволен, благодарил нас (при нем состояли мои приятели Д. Кузьмин-Караваев и А. Толстой)».

А вот как пишет об этом Алексей Николаевич Толстой в воспоминаниях:

«… В январе 1917 года морозным утром я, прикомандированный к генералу М., объезжающему с ревизией места работ Западного фронта, вылез из вагона на маленькой станции, в лесах и снегах. Мне было поручено взять в управлении дружины сведения о работающих в ней башкирах. Меня провели в жарко натопленный домик. Через несколько минут, запыхавшись, вошел заведующий, худой, красивый человек, с румяным от мороза лицом, с заиндевевшими ресницами. Все, что угодно, но никак не мог ожидать, что этот заведующий Александр Блок. Когда сведения были отосланы генералу, мы пошли гулять. Блок рассказал мне о том, как здесь славно жить, как он из десятников дослужился до заведующего, сколько времени в сутки он проводит верхом на лошади; говорили о войне, о прекрасной зиме…»

В начале марта 1917 года Блока отзывают в Петроград. В России произошла Буржуазная революция. Рухнула страна. Николай Второй отрекся от престола. Его приглашают принять участие в качестве редактора в работе Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств. Поэту осталось четыре года жизни. Впереди у него поэма «Двенадцать» и «Скифы». И еще одна вещь, о которой можно судить только по дневниковой записи. Он пишет тогда в Белоруссии: «Тема для фантастического рассказа: «Три часа в Могилеве на Днепре». Высокий берег, белые церкви над месяцем и быстрые сумерки». Рассказ о Могилеве Блок написал, но не успел опубликовать. Вместе с другими рукописями он был уничтожен в усадьбе Шахматово, которую сожгли местные крестьяне в 1921 году.

Владимир Казаков