Михаил Юрьевич Лермонтов… Что мы знаем о русском гении, не дожившем и до тридцати лет, но вписавший себя навечно в русскую и мировую литературу? Удивительно, но имя Лермонтова косвенно связано с Белоруссией, а точнее с древним городом Гродно, а еще точнее, с лейб-гвардии Гродненским гусарским полком, где поэт недолго служил.

Что же представлял собой этот полк и как туда попал молодой корнет Лермонтов?

Предшественником лейб-гвардии Гродненского гусарского полка был другой Гродненский полк, основанный в 1806 году. В него, как правило, набирались тогда уроженцы Белоруссии, Польши и Литвы.

Шефом первого Гродненского полка стал полковник Дмитрий Дмитриевич Шепелев (1771-1841). Это выдающийся русский военачальник, в 28 лет получивший за доблесть и умение стратегически мыслить чин полковника от самого А.В. Суворова во время Италийского похода. Гродненский гусарский полк под его командованием принял боевое крещение в сражении с Наполеоном при Прейсиш-Эйлау близ Кенигсберга. Гродненские гусары отважно бились с французами в 1807 году при Гутштадте, Гейльсберге и Фридланде. В зимнюю кампанию 1808-1809 годов гродненские гусары совершили беспримерный рейд в Швецию по льду Ботнического залива, зайдя врагу в тыл.

Этим рейдом руководил будущий знаменитый герой войны 1812 года Я.П. Кульнев, который послал коменданту города Гриссельгама парламентера с требованием сдать город «русскому авангарду».

Комендант поверил этому заявлению и выполнил требование. Гродненские гусары перекрыли большую дорогу на Стокгольм и выслали разъезды вглубь страны. Но малочисленность отряда и наступившая оттепель не позволили продолжить операцию. Кульнев выполнил приказ командования немедленно вернуться. Когда императору Александру I доложили о рейде гусар, то он приказал выбить особую серебряная медаль с надписью «За переход в Швецию. 1809 год» для ношения на голубой ленте. Все нижние чины получили денежную премию, а наиболее отличившиеся офицеры — ордена и следующие звания.

Гродненский полк в начале Отечественной войны 1812 года действовал на Петербургском направлении в составе отдельного корпуса генерал-лейтенанта Витгенштейна. В бою под Боярщиной 20 июля был смертельно ранен уже шеф полка отважный генерал Яков Петрович Кульнев и гродненских гусар возглавил полковник Ф. В. Ридигер, один из предков Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. В 1812-1814 годах полк заслужил две коллективные награды: серебряные трубы с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 года» и знаки на кивера с надписью «За отличие».

В феврале 1824 года историческое название армейского Гродненского гусарского полка было передано новому лейб-гвардии Гродненскому полку, сформированному из уроженцев Польши и Литвы, а старый Гродненский полк был переименован в Клястицкий — в честь сражения под Клястицами, где особенно отличился и погиб Я. П. Кульнев.

Лейб-гвардии Гродненский гусарский полк квартировал в Селищенских казармах близ Новгорода с 1831 по 1863 годы. Этот один из доблестнейших полков русской армии, ведь из 29 полков российской гвардии было только четыре носили имя городов: Московский, С-Петербургский, Кексгольмский пехотные полки и Гродненский гусарский.

Первое боевое крещение лейб-гвардии Гродненский полк получил при усмирении польского мятежа 1831 года, и в ознаменование подвигов в эту войну полку были дарованы права старой гвардии. В период Крымской войны 1853-1856 годов гродненцы находились в Финляндии, где несли береговую аванпостовую службу.

В 1862 году, с началом нового восстания в Польше, туда опять были отправлены Гродненские гусары, и после усмирения мятежа полк остался в Варшаве. В русско-турецкую войну 1877-1878 годов Гродненский гусарский полк был мобилизован одновременно с другими частями Гвардейского корпуса и геройски воевал до победного конца. Шефами этого полка в свое время состояли: Великий Князь Константин Павлович, Его Императорское Величество Наследник Цесаревич и Великий Князь Николай Александрович, Великий Князь Павел Александрович, императрица Германская Августа Виктория. В 1864 году в полк был переведен, будучи корнетом, будущий «Белый Генерал» Михаил Дмитриевич Скобелев (1843-1882). Это один из очень немногих генералов-полководцев, за время своей службы не проигравших ни одного сражения.

Просуществовал полк до марта 1918 года, когда был расформирован по приказу Московского областного комиссариата по военным делам за № 236.

Селищенские казармы в наше время

И вот с 26 февраля 1838 года в четвертом эскадроне полка появился новый командир взвода - корнет Михаил Юрьевич Лермонтов. Он прибывает в Селищенские казармы. Это довольно примечательное место. Расположенные в 50 ти верстах от Новгорода эти казармы были любимым детищем выдающегося военного министра графа Алексея Андреевича Аракчеева. По тем временам это были лучшие казармы России. К ним вели шоссейные дороги, территория была тщательно ухожена, сюда часто возили заморских высокопоставленных гостей.

Итак, корнет Лермонтов. После написания «возмутительных» стихов на смерть Пушкина он был исключен из самого элитного по тем временам столичного лейб-гвардии гусарского полка и отправлен в обычный Нижегородский драгунский полк на Кавказ.

10 октября 1837 года в Тифлисе прибыл Государь Николай Первый и состоялся Высочайший смотр Нижегородского драгунского полка, в котором служил поэт. Государю все понравилось на смотре. Сопровождавший императора граф Бенкендорф, давний знакомый бабушки Лермонтова Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, воспользовался удобным случаем и начал просить о помиловании Михаила Юрьевича, при этом ссылался на близкого ко двору, поэта Василия Андреевича Жуковского, который ценил литературный талант поэта. Государь согласился и на другой день, 11 октября, последовал приказ о переводе Лермонтова в Лейб-Гвардии Гродненский Гусарский полк.

«Корнет лейб-гвардии Гусарского полка Лермонтов, за сочинение предосудительных стихов, на смерть Пушкина в феврале 1837 года переведен был в Нижегородский драгунский полк. Впоследствии, по моему ходатайству, Государь Император, бывши в Закавказском крае, изволил оказать Лермонтову помилование «повелел перевести его в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк…» (Рапорт шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа военному министру графу Чернышеву).

Бабушка поэта была постоянным ангелом хранителем поэта, безумно любила внука и к тому же имела большое влияние при дворе. Конечно, Селище под Великим Новгородом это пока не Петербург, но уже гвардия. Что в табеле о рангах несравненно выше обычно пехотного полка.

«…Наконец меня перевели обратно в гвардию, но только в Гродненский гусарский полк, и если бы не бабушка, то, по совести сказать, я бы охотно остался здесь, потому что вряд ли поселение веселее Грузии» (Из письма М.Ю. Лермонтова С.А. Раевскому).

Автопортрет, 1837 г.

Вот что пишет сослуживец Лермонтова по Гродненскому полку А.И. Арнолди, в будущем генерал, первый военный губернатор Софии. Кстати, он был сводным братом А. О. Россет-Смирновой, хорошей приятельницы Пушкина, Жуковского, Гоголя. Он оставил интереснейшие мемуары о жизни поэта в то время, о полковом быте тех времен:

«…Надобно сказать, что Гродненский полк, да и вообще 2-я кавалерийская дивизия в прошедшее царствование Николая, вероятно, по месту нашей стоянки, вдали от столицы и всех ее прелестей, считалась как бы местом ссылки или какого-то чистилища, так что Лермонтов – не единственное лицо из гвардейских шалунов, офицеров, прощенных за разные проступки и возвращаемых в гвардию, из перебывавших у нас в полку…».

«…Лермонтов в то время не имел еще репутации увенчанного лаврами поэта, которую приобрел впоследствии и которая сложилась за ним благодаря достоинству его стиха, и мы, не предвидя в нем будущей славы России, смотрели на него совершенное равнодушно…».

Явившись к командиру полка князю Багратиону-Имеретинскому, Лермонтов сразу получил назначение состоять в 4-м эскадроне и на другой же день, 27-го числа, дежурил во 2-й половине полка.

После службы его, как вновь прибывшего, пригласили на обед братья Владимир и Александр Безобразовы, популярные в полку и очень компанейские офицеры. Далее, очевидцы описывают ход событий так:

«За скромной трапезой Михаил Юрьевич очень игриво шутил и всем понравился своим обхождением. После обеда Лермонтов обратился к братьям с предложением поиграть в карты. Товарищи согласились и стали играть на деньги. Один из Безобразовых заложил банк в 100 рублей. Однако Лермонтов нашел сумму слишком малой, на что Безобразов заметил, что, играя постоянно и с товарищами, нет смысла закладывать большую сумму. Но Лермонтов настоял на своем и, вытащив из бокового кармана 1000 рублей, начал игру. Зашедший через час, отлучившийся после обеда А. И. Арнольди, застал их за столом, исписанным мелом и покрытым картами. Братья Безобразовы были уже до двух тысяч в проигрыше. Арнольди посоветовал Безобразовым сменить тактику игры, и те стали отыгрываться. Тогда Лермонтов, обратясь к Арнольди, заметил: «Как видно, вы очень счастливы в игре - не примете ли вы в ней участие?» Тот согласился, поставил несколько золотых, и счастье оставило Лермонтова: он не только проиграл весь свой выигрыш, но и еще 800 рублей Арнольди».

Лермонтов жил на одной квартире с корнетом Краснокутским в так называемом «сумасшедшем доме», где жили холостяки.

«…сумасшедшим домом назывался правый крайний дом офицерских флигелей, потому что вмещал в себе до двадцати человек холостых офицеров, большей частью юных корнетов и поручиков, которые и в правду проводили время как лишенные рассудка и в число которых, само собою разумеется, попадал невольно всякий новоприбывший» (А.И. Арнольди).

В одних комнатах закуска никогда не снималась со стола, в других – круглосуточно раздавались звуки гитары или фортепьяно или слышались целые хоры офицерских голосов, в третьих - гремели выстрелы упражняющихся стрелков. При это офицеры умудрялись исправно нести службу, много читать, в казармах была отличная библиотека, писать.

Как позже вспоминали сослуживцы, Лермонтов исписал все стены стихами. Их бережно хранили долгое время, пока однажды в отсутствие полка инженер, ремонтировавший казармы, не закрасил их. И только на одном из подоконников в его комнате долго оставалась вырезанная перочинным ножом фамилия поэта.

Один из обитателей «сумасшедшего дома», поручик Ге, отличался большим талантом к карикатурам. Он умудрился расписать длинные казарменные коридорам изображениями карикатурной офицерской кавалерийской езды, причем узнаваемы были не только офицеры, но и лошади.

Лермонтовым в полку были написаны «Стансы» Адама Мицкевича, подстрочник с польского ему сделал приятель корнет Краснокутский. Также он написал две картины маслом из кавказской жизни: «Черкес» и «Воспоминание о Кавказе». Обе картины и черкесский пояс с набором из черненого серебра были им подарены А. И. Арнольди. И еще написан экспромт «Русский немец белокурый» - по случаю проводов другого его армейского товарища М. И. Цейдлера на Кавказ.

На проводах на Кавказ стоит остановиться особо. Потому что корнет Лермонтов был заводилой того шалопайства, затеянного молодыми офицерами. В феврале 1838 года Михаил Иванович Цейдлер, будущий выдающийся скульптор, был командирован в отдельный Кавказский корпус, для боевых действий. Он заехал в полк проститься с товарищами. Сами проводы с изрядным застольем должны были состояться на станции Московского шоссе «Спасская Полисть», в десяти верстах от Селищенских казарм.

Сначала, перед виновником торжества, на Спасскую Полисть отправили трубачей. За ними потянулись кибитка Цейдлера и длинная вереница саней с товарищами. Хор трубачей у подъезда встретил прибывших полковым маршем, а в большой комнате стол, обильно уставленный всякого рода напитками и закуской.

«..Веселому расположению духа способствовало то обстоятельство, что товарищ мой и задушевный приятель Михаил Юрьевич Лермонтов, входя в гостиную, устроенную на станции, скомандовал содержателю ее…немедленно вставить в свободные подсвечники и пустые бутылки свечи, и осветить таким образом, без исключения все окна…

Во время ужина тосты и пожелания сопровождались спичами и экспромтами. Один из них, сказанный нашим незабвенным поэтом Михаилом Юрьевичем, спустя долгое время потом … попал даже в печать.

«Русский немец белокурый
Едет в дальнюю страну
Где косматые гяуры
Вновь затеяли войну.

Едет он, томим печалью,
На могучий пир войны;
Но иной, не бранной, сталью
Мысли юноши полны».
(из мемуаров М.И. Цейдлера).

М.И. Цейдлер потом вспоминает, что под звуки полковых трубачей товарищи донесли его до кибитки, уложили, и отправили в Москву. Очнувшись на какой-то станции, Михаил Иванович увидел, что рядом с ним лежали в виде гирлянды бутылки с шампанским – традиционная гусарская хлеб-соль на дорогу.

Картина М.Ю. Лермонтова 1938 года.

Что касается службы, то за все полтора месяца пребывания в полку М. Ю. Лермонтов шесть раз дежурил, два раза был в церковном параде, командовал взводом и ездил в отпуск в Санкт-Петербург на восемь дней.

Сослуживцы писали потом, что служебном отношении Лермонтов был всегда исправен, а ездил настолько хорошо, что еще в кавалерийской школе назначался к начальствующим лицам для выполнения специальных поручений, в том числе и к Великому Князю Михаилу Павловичу. Недостатки фигуры Лермонтова совсем исчезали на коне. Довольно приятный на лицо, он был весьма невзрачной наружности: маленький ростом, кривоногий, с большой головой и непомерно широким туловищем, но вместе с тем очень ловкий и хорошо физически развитый.

В обществе полковых дам поэт был скучен и неразговорчив. Как позже вспоминала баронесса Софья Николаевна Стааль фон Гольштейн, жена одного из командиров, обыкновенно он садился в угол и молча прислушивался к пению и шуткам собравшихся.

Между тем неугомонная бабушка Е. А. Арсеньева продолжала хлопотать о переводе внука в Петербург, в Лейб-Гвардии Гусарский полк. Граф Бенкендорф обратился 24 марта к военному министру графу А.И. Чернышеву с таким письмом:

«Родная бабка корнета Лермонтова, огорченная невозможностью беспрерывно видеть его, ибо по старости своей она уже не в состоянии переехать в Новгород, осмеливается всеподданнейше повергнуть к стопам Его Императорского Величества просьбу свою о всемилостивейшем переводе внука ее в Лейб-Гвардии Гусарский полк, дабы она могла в глубокой старости (ей уже 80 лет) спокойно наслаждаться небольшим остатком жизни и внушать своему внуку правила чести и преданности к Монарху за оказанное уже ему благодеяние. Принимая живейшее участие в просьбе этой доброй и почтеннейшей старушки и душевно желая содействовать к доставлению ей в престарелых летах сего великого утешения и счастья видеть при себе единственного внука, я имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство, в особое, личное мое одолжение испросить у Государя Императора к Празднику Святой Пасхи всемилостивое совершенное прощение корнету Лермонтову и перевод его в Лейб-гвардии Гусарский полк».

Военный министр обратился к Императору, а Николай I велел передать на усмотрение Великого Князя Михаила Павловича, который лично знал Лермонтова и лично был расположен к нему.

И вскоре, 9 апреля 1838 года поэт был переведен в свой прежний Лейб-Гвардии Гусарский полк.

Дальнейшая судьба поэта хорошо известна. Сосланный вторично на Кавказ в Тенгинский пехотный полк, он был убит на дуэли Мартыновым 15 июля 1841 года.

«..По странному стечению обстоятельств, на похоронах поэта случились представители всех тех полков, в которых служил покойный, так как там были С.Д. Безобразов, командир Нижегородского драгунского полка, Тиран – лейб-гусарского, я- Гродненского гусарского и дядя мой Н.И. Лорер – Тенгинского пехотного полка» (из мемуаров А.И. Арнольди).

Владимир Казаков