К началу 1938 г. только вдоль западной границы СССР протяженностью около 3200 км было построено и оборудовано 13 укрепрайонов, в которых имелось 3196 оборонительных сооружений (из них 409 — артиллерийских), а гарнизоны состояли из 25 специальных батальонов численностью до 18 тысяч кадровых бойцов и командиров.

Во всех же УРах запада и востока к 1 января 1938 г. состояли 222 капонирные пушки (111 взводов) и 99 орудий полевой артиллерии. В последнем случае речь идет о пушках, приписанных к УРам и не входивших в состав стрелковых дивизий, прикрывавших УРы.

Двухэтажный артиллерийский полукапонир для двух 76-мм пушек обр. 1932 г. Минский укрепрайон, д. Новоселки. (Фото В. Каминского)

Тем не менее, между УРами еще оставались широкие незащищенные участки. Именно поэтому в 1938—1939 гг. на западной границе началось строительство еще восьми укрепрайонов: Островского, Себежского, Слуцкого, Шепетовского, Изяславского, Староконстантиновского, Остропольского и Каменец-Подольского. В этих УРах к концу 1939 г. было забетонировано 1028 долговременных фортификационных сооружений. Любопытно, что еще в начале 1920-х гг. известный фортификатор Д.М.Карбышев высказал мысль, что строительство фортификационных сооружений вблизи границ бессмысленно «ввиду временного характера наших границ».

Так и вышло. 1 февраля 1940 г. начальник Генштаба Б.М.Шапошников в докладе предсовнаркому В.М.Молотову предложил: «Укрепленные районы, в связи с изменившейся обстановкой, решено за исключением Карельского перешейка, Могилев-Ямпольского и Каменец-Подольсского укрепрайонов упразднить, законсервировав боевые сооружения. Численность войск укрепленных районов определена — 48 000 человек».

Строительство новых УРов на старой границе (за исключением Каменец-Подольского) было законсервировано, гарнизоны в них не располагались.

Казематная 76-мм установка Л-17 (Фото А. Широкорада. Артиллерий-ский музей)

С 1930-х гг. у нас строили доты двух типов: первый выдерживал попадание 152-мм гаубичного снаряда, а второй — 203-мм гаубичного или мортирного снаряда.

В дотах помещались 76-мм капонирные орудия царской армии и новых образцов. К первым относились капонирные лафеты системы Дурляхера, на которых устанавливались 76-мм пушки обр. 1900 г. и 76-мм капонирные установки Путиловского завода обр. 1913 г. и 76-мм пушки обр. 1902 г.

С начала мая 1932 г. приступили к испытанию новой установки, созданной на базе капонирной установки Путиловского завода обр. 1913 г. Пушка помещалась в боевом каземате капонира (полукапонира) площадью 3 ´ 2,3 м и высотой 2 м.

Расчет установки 7 человек. Командир капонира помещался в отдельной боевой рубке, где вел наблюдение при помощи перископа и руководил стрельбой.

Система была принята на вооружение под наименование «76,2-мм пушка обр. 1902 г. на капонирном лафете обр. 1932 г.».

Казематная 76-мм установка Л-17 (Фото А. Широкорада. Артиллерий-ский музей)

В качестве противотанковых пушек в дотах устанавливались 47-мм морские одноствольные Гочкиса на казематных станках. Так, к 1937 г. в Киевском УРе их имелось 68 штук. В отчете комиссии 1937 г., инспектировавшей УРы, сказано, что «надежной защитой против современных танков они служить не могут».

В феврале 1939 г. начались испытания опытной казематной установки ДОТ-4, разработанной в ОКБ-43. Установка была снабжена 45-мм танковой пушкой, спаренной с 7,62-мм пулеметом. На полигоне ДОТ-4 выдержала подрыв 203-мм фугасного снаряда у самой амбразуры. В отличие 76-мм установки обр. 1932 г., ДОТ-4 не имела поднимающейся заслонки, основой ее вращающейся части был большой броневой шар.

В 1941 г. к изготовлению установочных частей ДОТ-4 был подключен ленинградский «Арсенал» (завод № 7). По плану во II квартале 1941 г. завод должен был изготовить 200 ДОТ-4, в III квартале — 900, а в IV квартале — 978 установок.

Линия Молотова. Бункер опорного пункта 330.
1 – защищенный вход; 2 – коридор и дверная ловушка на входе в ниж-ний уровень; 3 - командный пункт с перископом; 4 – тяжелый пулемет на крепостной платформе; 5 – коридор; 6 – зона расчета; 7 – насосная; 8 – цистерна; 9 – запасной выход

Понятно, что подавляющее большинство из этих 2078 установок ДОТ-4 в западные УРы так и не попали, зато сотни их были использованы при обороне Ленинграда.

Кроме ДОТ-4 для противотанковой обороны использовались сотни танковых башен с 45-мм пушками, как со старых снятых с вооружения танков, так и с новых.

В сентябре 1939 г. начались испытания казематной пушки Л-17, созданной на Кировском заводе. Подобно ДОТ-4, система Л-17 имела шаровую установку. Ствол 76,2 мм пушки был помещен в массивную броневую трубу. Л-17 должна была выдерживать несколько прямых попаданий в амбразуру из 7,5-см германской штурмовой пушки StuG 37 на самоходном шасси.

Минский крепостной район. Орудийный полукапонир для двух 76-мм пушек № 033 в VII БРО в д. Гуры (Фото В. Каминского; Крепость Рос-сия. Фортификационный сборник № 3)

В мае 1939 г. Кировский завод получил заказ на 600 установок Л-17. Часть коробов делал Новокраматорский завод им. Сталина. Короба первоначально изготавливали длиной 1500 мм с толщиной брони 80 мм, а затем, соответственно, 1350 мм и 60 мм.

Первые установки Л-17 были смонтированы в июне 1940 г. в Каменец-Подольском укрепрайоне.

Помимо 45-76-мм капонирных установок УРы в ряде случаев вооружались орудиями среднего калибра для контрбатарейной стрельбы. Первоначально это были старые пушки: русские 152-мм в 120 и 190 пудов обр. 1877 г., 152-мм обр. 1904 г., французские 155-мм и 120-мм обр. 1878 г. и т. п. Так, в Минском УРе к 1938 г. для них было оборудовано 7 позиций на 4 орудия каждая. Фактически это были лишь глубокие окопы без бетонированных площадок. Зато убежища для личного состава и погреба находились в бетонных блоках.

Трехамбразурный командно-наблюдательный пункт № 177 командира батальона в V БРО Минского укрепрайона влизи д. Казеково. (Фото В. Каминского; Крепость Россия. Фортификационный сборник № 3)

С конца 1939 г. 8 подобных артиллерийских позиций строились в Слуцком УРе. Естественно, что на этих позициях могли устанавливаться и современные артсистемы типа М-30, МЛ-20 и др.

В апреле—мае 1941 г. представители Генштаба, Наркомата обороны и ЦК ВКП(б) провели инспекцию УРов по старой границе. Вот выдержка из отчета:

«1. Намеченные мероприятия по достройке и модернизации укреплений старой госграницы в настоящее время не проведены вследствие необходимости завершения к 1 июля 1941 г. строительных работ на укреплениях новой госграницы, но будут продолжены после указанного срока...»

Противотанковая огневая точка М-2 с бронебашней Т-26 в отдельном ротном районе «С» Минского укрепрайона вблизи д. Лошаны. (Фото В. Каминского; Крепость Россия. Фортификационный сборник № 3)

В связи с переносом границы на запад директивой Наркомата обороны от 26 июня 1940 г. было запланировано строительство новых укреплений в ЗапОВО. Началось строительство (с севера на юг): Гродненского (№ 68), Осовецкого (№ 66), Замбрувского (№ 64) и Брестского (№ 62) укрепрайонов. Сооружаемые высокими темпами, новые укрепрайоны отличались от ранее построенных как конструкцией огневых сооружений, так и системой построения, значительно большим (до 45%) удельным весом орудийных сооружений для противотанковой обороны. В каждом из укрепрайонов предусматривалось иметь по две оборонительные полосы общей глубиной 15—20 км. Полосы состояли из узлов, а узлы - из опорных пунктов. Важнейшие объекты в опорных пунктах сообщались между собой подземными галереями. В первую очередь велось строительство опорных пунктов первых полос укрепрайонов.

Гродненский УР протяженностью 80 км (в полосе 3-й армии ЗапОВО) должен был иметь 28 узлов обороны (373 сооружения), из которых в первой полосе обороны — 9 узлов и во второй — 19 узлов. На 1 июня 1941 г. было построено 165 сооружений.

76-мм пушка обр. 1902 г. на капонирном лафете обр. 1932 г. Боевой вид пушки в капонире.

Осовецкий УР, занимавший по фронту 35 км, включал, помимо вновь строящихся, сооружения крепости Осовец и являлся основным объектом для 1-го стрелкового корпуса 10-й армии ЗапОВО, части которого участвовали в дооборудовании укрепрайона. Помимо долговременных железобетонных, Осовецкий УР имел 36 бронебашенных установок (с танковыми в том числе от МС-1 башнями), а также две роты «уровских» танков МС-1 (43 танка).

Замбрувский УР также находился в полосе 10-й армии ЗапОВО.

Брестский УР (протяженностью 180 км в полосе 4-й армии ЗапОВО) имел основными участниками обороны Брестский, Семятический и Волчинский. К началу войны в укрепрайоне были забетонированы 128 дотов, 23 из которых (в районе Брест-Семятичи) находились в полной готовности — с гарнизонами, вооружением, боезапасом.

76-мм казематная пушка Л-17
1 – ствол; 2 – противооткатное устройство с кожухом для охлаждения; 3 – прицел; 4 – спусковой механизм; 5 – боковой уровень; 6 – гильзоот-вод; 7 – казенник подъемного механизма; 8 – маховик поворотного ме-ханизма; 9 – рычаг выключения поворотного механизма; 10 – коробка с червяком поворотного механизма; 11 – указатель отката; 12 - подпят-ник; 13 – направляющий штырь; 14 – маска; 15 – короб; 16 – соедини-тельная коробка; 17 – броневой щит; 18 – вертикальный погон.

В целом на 1 июня 1941 г. Гродненский, Осовецкий, Замбрувский и Брестский укрепрайоны имели около 200 полностью вооруженных долговременных огневых сооружения, 193 бронированных огневых точки (закопанные танки МС-1), 909 оборонительных сооружения полевого типа.

Дополнительные меры по укомплектованию войск УРов определялись постановлениями Главного военного совета Красной Армии от 21 мая 1941 г. и Совнаркома СССР от 4 июня 1941 г.

Что касается состояния УРов на линии старой госграницы, то их, несмотря на передислокацию ряда артиллерийско-пулеметных батальонов на запад и демонтаж вооружения в части сооружений, предполагалось в военное время использовать. Постановлением Главного военного совета Красной Армии от 21 мая 1941 г. предусматривалось формирование большого количества артиллерийско-пулеметных батальонов к 1 июля 1941 г., а еще — с 1 июля 1941.

45-мм казематная пушка ДОТ-4. Найдена в разрушенном доме. Хорошо виден шаровой шарнир на дульной части. (Фото А. Широкорада. Площадка Музея Великой Отечественной войны).

16 июня 1941 г., то есть за 6 дней до начала войны, Совнарком принял постановление «Об ускорении приведения в боевую готовность укрепленных районов». Самым любопытным, на мой взгляд, был пункт 1:

«До получения вооружения из промышленности разрешить Наркомобороны взять для частей укрепленных районов пулеметы:

а) за счет «НЗ» тыловых частей — 2700 ДП;

б) из мобзапаса Дальневосточного фронта — 3000 ДП и 2000 пулеметов «Максим», с возвратом в IV квартале 1941 года».

То есть, фактически шло разоружение УРов Дальнего Востока. Другой вопрос, что сделано это было слишком поздно.

А вот выдержки из Докладной записки секретаря ЦК УП (б) Б П.К.Пономаренко секретарю ЦК ВКП (б) И.В.Сталину «О состоянии строительства укрепленных районов и необходимых мерах помощи» от 9 июня 1941 г.: «За апрель и май месяцы 1941 г. забетонировано 217 оборонительных сооружений, что составляет 127,7% заданного Генштабом плана…

Несмотря на то, что имеется 550 забетонированных сооружений и бетонировка новых продолжается, построено 909 сооружений полевого доусиления, свою задачу на сегодняшний день укрепрайоны — как укрепрайоны — выполнить не смогут, а могут лишь служить средством усиления войск прикрытия. Причина этому та, что из 550 забетонированных сооружений вооружены только 193…

Необходимо разрешить подорвать все доты Барановичского укрепленного района, направленного на восток и поэтому опасного, а бронеколпаки использовать для НП»[1].

Как видим, на 9 июня и, соответственно, на 22 июня 1941 г. доты в старых УРах никто не взрывал, а лишь велись разговоры. Описания того, как доты «фортов на линии Сталина с грохотом взлетели на воздух», были просто выдуманы псевдоисториками и пропагандистами во времена Хрущева.

25 мая 1941 г. вышло очередное, с 1932 г. уже десятое (!), постановление правительства о мерах по усилению укреплений на старой и новой госграницах. По старой границе срок исполнения мероприятий устанавливался 1 октября 1941 г., но до начала войны ничего сделано не было, поскольку все силы были брошены на завершение строительства новых УРов на «линии Молотова».

Последний из документов по усилению вооружения укреплений старой госграницы датирован 11 июня 1941 г. Согласно ему, в распоряжение Летичевского УРа со складов НЗ Артуправления было отгружено: пулеметов «Максим» на станке Соколова — 4 штуки; пулеметов «Виккерса» на треноге — 2 штуки; тяжелых пулеметов Кольта — 6 штук; 37-мм батальонных орудий Розенберга на железном лафете — 4 штуки, 45-мм танковых пушек обр. 1932 г. без башен — 13 штук; осколочных артиллерийских 45-мм выстрелов — 320; шрапнельных артиллерийских 76,2-мм выстрелов — 800; 7,62-мм винтовочных патронов — 27 000.

Как видим, в УРы отправляли все, что было.

С началом Великой Отечественной войны организованного сопротивления УРов в целом ни на «линии Молотова», ни на «линии Сталина» не было. Часть гарнизонов УРов бежала, но там, где находились части поддержки дотов, УРы сражались достаточно долго.

К сожалению, командование Красной армии в первые недели войны забыло, что УР должен служить опорной базой соединения. Гарнизоны УРов должны были дополняться стрелковыми полками или даже дивизиями, а также отдельными корпусными артиллерийскими полками. Стрелковые полки и дивизии прикрывают подходы к долговременным сооружениям, не подпуская к ним вражескую пехоту и саперов, а долговременные сооружения обеспечивают мощную огневую поддержку стрелковым батальонам, полкам и дивизиям.

Там, где пехота бежала, оставив УРы, доты часто становились легкой добычей германских саперов. Как сказал один из участников боев: «Полевых частей нет, и мы остались как мышонки в норках».

Вот, например, как оборонялся 68-й УР, расположенный в районе Гродно у Августовского канала. Там держали оборону 213-й стрелковый полк (командир майор Т.Я.Яковлев) 56-й дивизии и 9-й отдельный батальон 68-го УРа. До вечера 22 июня «38-й дот и находившиеся снаружи бойцы вели огонь по врагу, отбивая атаку за атакой. Ночью закончили рытье окопов, разместили пулеметы, выставили дозорных. Наутро немцы возобновили атаки. Дот выстоял, но прорвавшийся к нему танк проутюжил окопы, расстрелял и раздавил тех, кто не успел скрыться за бетонными стенами. Третий день (24 июня) стал для маленького гарнизона последним. Гитлеровцы, чтобы подавить дот, выдвинули на прямую наводку несколько крупнокалиберных орудий. Сооружение сотрясалось от разрывов снарядов, внутри откалывались куски бетона, калеча защитников. Непрерывный грохот вызывал глухоту и кровотечение из ушей; от пороховых газов и духоты некоторые теряли сознание. Мучила жажда, хоть вода была рядом (в ручье за дотом), но пробраться к ней было невозможно.

Несмотря на множество попаданий, огонь из дзота не прекращался, продолжали действовать обе артиллерийско-пулеметные установки и станковые пулеметы в амбразурах. На земляных откосах темнели уже десятки трупов немцев, и количество их все росло. Тогда гитлеровцы ослепили 38-й дымовыми шашками и пустили в дело саперов. Они стали бросать под стены большие пакеты с взрывчаткой. Сотрясаемый взрывами, окутанный дымом, дот продолжал сражаться. Саперы-подрывники забрались на крышу, через шахту от разбитого перископа кричали: «Рус, сдавайся!» В ответ звучали выстрелы. А внутрь падали толовые шашки, химические гранаты, лился горящий бензин, от которых гарнизон все более таял. От него уже осталось трое: сержант Захаров, курсант Грачев и курсант Ирин. Захаров выпускал из поврежденного орудия последние снаряды, курсанты вели огонь из винтовок»[2].

Наконец немцам удалось взорвать дот. Уцелел лишь курсант Леонид Ирин, позже взятый в плен.

А вот как сражался 62-й (Брестский) УР. В описании боевого пути немецкой 3-й танковой дивизии[3] говорится, что огонь велся не только от Прилук, но и из леса между шоссе и рекой. Оказывали сопротивление 3 из 16 дотов 2-й роты 18-го батальона Брестского УРа, расположенные в районе Митьки, Бернады — у форта литера «З». Остальные сооружения были полностью забетонированы, в некоторых имелись амбразурные короба, но не было гарнизонов.

Бывший военфельдшер В.А.Якушев вспоминал, что в составе гарнизонов трех сражавшихся дотов едва ли насчитывалось по 10 человек. Один взвод убыл в гарнизонный караул в Брест, часть личного состава находилась на курсах младших командиров, многие офицеры уехали в отпуска. В дотах оставались: младшие лейтенанты И.М.Борисов, В.И.Олегов, И.П.Фролов, И.Ф.Бобков и военфельдшер В.А.Якушев. Помощь раненым оказывала жена Бобкова. Якушев писал: «23.6.194 г. кончились боеприпасы. ДС блокирован немцами. Взорваны двери. Через перископные отверстия гранатами уничтожена обслуга перископа и кто был в этом каземате. Немцами был пущен газ в ДОТ в виде шашек. Кто был ранен, все задохнулись. Оставшиеся в живых, человек шесть, выползли ночью в близлежащий форт»[4].

Состояние, когда боевые возможности избитого снарядами и бомбами дота исчерпаны, называется «приведен к молчанию». Уже не припадая к земле, не прячась, подходили к умолкшим бетонным многогранникам, которым так и не успели сделать обваловку, немецкие саперы-подрывники. Привычно делали свою саперскую работу, потом писали подробные отчеты. «Защитная труба перископа имеет на верхнем конце запорную крышку, которая закрывается при помощи вспомогательной штанги изнутри сооружения. Если разбить крышки одиночной ручной гранатой, то труба остается незащищенной. Через трубу внутрь сооружения вливался бензин, во всех случаях уничтожавший гарнизоны».

Об этом почему-то не часто пишут, но именно 22 июня стало тем днем, когда нацисты впервые во Второй мировой войне применили против своего противника (гарнизоны советских дотов) боевые отравляющие вещества.

О варварстве немецких войск поведали после войны выжившие защитники укреплений: для них противогазы не оказались ненужной обузой. «Уцелевшие бойцы спускались в подземный этаж, закрывая люки. Но газ проходил по переговорным трубам, в которые не успели вставить газонепроницаемые мембраны». «Слышим легкое шипение. Потянуло лекарственным запахом. Газы! Все одели противогазы. Гитлеровцы забрасывают гранатами. От взрыва одной из них, которую я не успел выбросить, меня ранило в левую руку и грудь… Казалось, что качается пол. И опять, теперь уже знакомое шипение. Стало тошнить, начался кашель. В противогазе пробита трубка. Попытался зажать дырку, но одной рукой не сумел. Тогда я снял противогазный шлем с убитого товарища и надел. В шлеме оказалась кровь, я захлебнулся. Когда зажал дыхательный клапан, кровь вышла из шлема. Так я и пролежал до утра. 26 июня гарнизоны дотов Шевлюкова, Локтева и Еськова отбросили противника и деблокировали наш дот. Шевлюков забрал меня к себе в «Горки»…»»[5].

Итак, основной причиной захвата немцами УРов опять же стало не столько отсутствие вооружения и неполное оборудование значительной части дотов, сколько человеческий фактор. Пехотные части и полевая артиллерия в подавляющем большинстве случаев не прикрывали УРы, а отходили на восток.

Там же, где УР был прикрыт пехотой и тяжелой артиллерией, он становился практически неприступен. Характерный пример — УР в районе «Ораниенбаумского пятачка», к которому немцы подошли в сентябре 1941 г. и не смогли продвинуться вперед ни на метр до самого прорыва блокады.

Как видим, ни в 1915, ни в 1941 гг. крепости и УРы не сумели защитить Беларусь от нашествия врага. Причем, в обоих случаях причины носили чисто субъективный характер.

В конце XIX — начале ХХ вв. русские генералы и в особенности генерал-инспектор русской артиллерии великий князь Сергей Михайлович под влиянием французских политиков-агентов влияния сосредоточили все усилия на создании полевой артиллерии. Ну а крепостную артиллерию они собирались модернизировать к 1931 г.!!! Мало того, не были отпущены деньги на переснаряжение снарядов старых крепостных орудий обр. 1867 г. и 1877 г. новыми взрывчатыми веществами — тротилом, мелинитом и др. В результате подавляющее большинство снарядов русских крепостей к 1914 г. были снаряжены черным и бездымным порохами, дававшими весьма слабое фугасное действие.

Кроме того, Николай II и его генералы игнорировали требования ряда передовых русских фортификаторов соединить крепости между собой хотя бы полевыми укреплениями, то есть создать укрепрайоны.

Ну а в 1941 г. бедой наших УРов стало разоружение и «небрежение» оборонительных сооружений на старой государственной границе. Главной же причиной катастрофы 1941 г. стало оставление ДОТов частями Красной армии буквально на произвол судьбы.

Однако считать напрасным столетний титанический труд народов Беларуси и России никак нельзя. Не будь этих мощных укреплений, ход Первой мировой и Великой Отечественной войн мог существенно измениться в еще более худшую сторону со всеми вытекающими для наших народов последствиями.

Александр Широкорад,
военный историк, писатель, публицист

[1] Накануне. Западный особый военный округ (конец 1939 г. — 1941 г.). Документы и материалы. Минск: НАРБ, 2007. С. 377.

[2] Егоров Д.Н. Июнь 41-го. Разгром Западного фронта. М.: Яуза, Эксмо, 2008. С. 183.

[3] Richter G. Geschichte der 3. Panzer-Division Berlin-Brandemburg 1935-1945. Berlin, 1967.

[4] Фонды МК БКГ. Оп. 62 УР. Д. 97.

[5] Егоров Д.Н. Июнь 41-го. Разгром Западного фронта. С. 353—354.