Одним из самых крупных «островов» архипелага ГУЛАГ был Ухтинско-Печерский исправительно-трудовой лагерь (Ухтпечлаг) со столицей в поселке Чибью (ныне – город Ухта). Лагпункт размещался прямо в самом Чибью - в бараках, и заключенные, собственно говоря, составляли основной подневольный контингент этого тундрового поселка.

В конце 1936 года в Чибью, а оттуда – по всему Ухтпечлагу – прокатилась массовая голодовка протеста. Больше четырех месяцев кряду сотни политзаключенных требовали отделить их от уголовников, создать нормальные условия труда, обеспечить сносное питание и медицинскую помощь - хотя бы тяжело больным. С 1937 года администрация лагеря начала проводить карательные меры в отношении протестующих, а заодно – всех неугодных заключенных. Под горячую руку оперуполномоченного Е.И.Кашкетина попали и содержавшиеся в лагере священнослужители.

В начале 1938 года Кашкетин провел «спецоперацию» по массовому уничтожению политзаключенных. Тогда было казнено свыше двух с половиной тысяч человек. Как производились расстрелы? Кашкетин инсценировал пеший переход большой группы заключенных в другой лагерь, и когда этап шел по открытому пространству, по людям открыли огонь из пулеметов, расположенных в засаде. Раненых оперуполномоченный и его подручные добивали из револьверов. Среди заключенных Ухтпечлага эти кровавые события получили прозвище «кашкетинские расстрелы».

Очевидно, именно при этих обстоятельствах закончил свои земные дни священномученик Иоанн (Пашин). Епископа приговорили к расстрелу в результате странных обстоятельств, возникших в Чибью осенью 1937 года, накануне празднования 20-летия Октябрьской революции.

Незадолго до юбилея, еще летом, заключенный Иван Дмитриевич Пашин, 56 лет, по приказу лагерного начальства выполнял работы по озеленению территории Чибью – возле памятника Пушкину был разбит небольшой парк. Кстати, скульптуру поэта к 100-летию его гибели сделал из досок, кирпича и цемента выдающийся русский архитектор Н.А.Бруни, ставший в годы советской власти священником и угодивший в ГУЛАГ (он также будет расстрелян в 1938-м). Сторожем в парке работал заключенный священник, с которым владыка Иоанн познакомился и подружился. А вскоре, тем же летом, епископ был переведен в санитарный городок и более они не виделись.

Расстрел священномученика Иоанна (Пашина), епископа Мозырского. Икона из Покровского собора Гродно

31 октября 1937 года комендант парка («зэка», подобно прочим ухтинцам) и еще один заключенный обнаружили три деревянных креста, прибитые к стволам деревьев. Об этом чрезвычайном происшествии было доложено оперуполномоченному Кашкетину. Нашлись и еще кресты, приколоченные к соседним постройкам. Лагерное начальство решило придать событию масштаб контрреволюционного заговора: как же, попы подняли свои головы аккурат в канун 20-летия великого октября!

Начались аресты среди заключенных священнослужителей. Допросили сторожа парка – того самого священника, с которым свел знакомство владыка Иоанн (Пашин). Так «вышли» на епископа, хотя того в момент появления деревянных крестов даже не было поблизости. Это обстоятельство, впрочем, не помешало организовать тотальный «шмон» в бараке, где обитал владыка Иоанн. И, к радости лагерной администрации, у епископа нашли молитвослов. Этого было достаточно, чтобы арестовать владыку и приговорить его к расстрелу по обвинению в проведении контрреволюционной пропаганды с использованием «религиозных предрассудков и в практической религиозной деятельности». В приговоре, текст которого сохранился до наших дней, было сказано:

«Иван Дмитриевич Пашин, отбывая срок наказания в Ухтпечлаге и выполняя работу от ХОЗО по озеленению Чибью, проводил контрреволюционную пропаганду, используя религиозные предрассудки. В парке культуры и отдыха Ухтпечлага в специально оборудованной землянке устраивали сборища духовных и других неизвестных лиц. В указанном помещении проводились моления с песнопением и обрядами в рабочее время. В религиозные праздники Пашин не работал и призывал к этому других лагерников. Перед праздником 20-летия Великой Октябрьской революции в парке культуры и отдыха Ухтпечлага НКВД были на деревьях и на трибуне прибиты деревянные кресты (обратите внимание – даже не сказано, что кресты изготовил и прибил обвиняемый – Ред.). При обыске у Пашина обнаружены религиозные книги и записи».

11 марта 1938 года считается датой пулеметного расстрела колонны заключенных, в которой находился и священномученик Иоанн (Пашин), уроженец Белорусского Полесья. Могила святого и всех тех, кто ушел в мир иной вместе с ним, по сей день именуется «безвестной».

ПОЛОЖИВ РУКУ НА ПЛУГ…

Этой мученической смерти предшествовала насыщенная событиями и духовными подвигами жизнь выдающегося служителя Церкви. Иван Пашин родился 8(21) мая 1881 года, вскоре после убийства народовольцами императора Александра II Освободителя. С тех пор революционные события постоянно вмешивались в его судьбу.

Городок Петриков входил тогда в состав Минской губернии. Здесь жизнь протекала размеренно, неспешно – в относительной сытости и довольстве, в простых заботах и нехитрых радостях. Отец Вани был здешним священником, мать также происходила из духовного сословия.

Но вот отец заболел и умер. Мальчику было всего три года, когда мать переехала к своим родителям, в село Скыргалово (ныне – Мозырский район Гомельской области). Дед будущего епископа, протоиерей Василий Завитневич, служил здесь в Никольской церкви, он надолго заменил отроку отца и стал для юноши главным наставником и опорой в предстоящей жизни. Жили небогато, и, к общему согласию, девятилетний Ваня был отдан учиться за казенный счет в Слуцкое духовное училище – одно из лучших в тогдашней Российской Империи. Ну, а после окончания училища он поступил – опять же, за казенный счет – в Минскую духовную семинарию.

Во время учебы в семинарии юноша познакомился с воспитанницей Минской Мариинской гимназии, купеческой дочкой Антониной – родом из Вышнего Волочка Тверской губернии. Молодые люди полюбили друг друга и в 1901 году, когда 20-летний Иван Дмитриевич закончил учебу, они обвенчались. С того же года он стал служить священником в Покровской церкви села Князь-Озеро (ныне – Красное Озеро). А когда в 1903 году его дед, протоиерей Василий, ушел на пенсию (говоря церковным языком – «за штат» или «на покой»), Иван Дмитриевич занял его место настоятеля Никольской церкви в Скыргалове.

Первым общественно-церковным делом отца Иоанна Пашина было окончание строительства часовни в честь священномученика Макария, митрополита Киевского, которого именно здесь, в Скыргалове, убили татары в 1497 году. Мог ли думать тогда молодой батюшка, что через сорок лет он тоже примет мученическую смерть от нехристей? Как бы то ни было, путь служения Богу и людям поначалу проистекал у отца Иоанна без каких-либо потрясений, и вместе с женой он мечтал о «тихом и спокойном житии» во славу Господа. Новую часовню освятили в селе 1 мая 1905 года, в день празднования памяти священномученика Макария. Стараниями отца Иоанна было организовано Свято-Макарьевское Братство и открыта женская школа для крестьянок.

На протяжении всего своего служения отец Иоанн много заботился о просвещении простых людей – причем не только церковном, но и мирском, обычном. Так, после того, как в 1909 году его перевели настоятелем Георгиевской церкви села Прилепы Минского уезда, отец Иоанн тут же принялся за организацию школы в селе Избицке, где до него все крестьянское население - поголовно - было неграмотным. Просторную избу охотно предоставил здешний помещик Н.И.Демидов, также барин взялся нести все расходы по содержанию школы. Умел находить язык с людьми о. Иоанн, особенно – когда речь шла о добрых делах для народа. И, опять же, мог ли подумать тогда этот заботливый пастырь, что не какая-то иноземная, а именно «народная власть» приговорит его к расстрелу?

Пять начальных школ открыл отец Иоанн открыл в близлежащих деревнях. При Георгиевском храме в 1910 году настоятель организовал Прилепское общество трезвости, где был свои устав, гимн и знамя (хоругвь). И, надо сказать, это работало: мужики стали стыдиться пьянства, которое столь явно осуждалось авторитетным батюшкой. Вообще, жители, которые прежде не слишком-то утруждали себя посещением богослужений, потянулись в церковь, и она уже перестала вмещать всех прихожан. Отец Иоанн выхлопотал финансирование новой, просторной каменной церкви, и ее строительство было окончено перед самым началом Первой мировой войны, в конце августа 1914 года.

С этого момента начались в жизни о. Иоанна (Пашина) тяжкие испытания. Кругом война, тревожные разговоры о поражениях русской армии, о «брожении умов» в просвещенных слоях общества, о предательстве Государственной думы… Но главное горе пришло в 1915 году: заболела и скончалась 32-летняя Антонина Васильевна, верная супруга отца Иоанна. Он остался вечным вдовцом, ведь, как говорит пословица, «у попа одна жена» - священнослужителю не дозволяется вступать в брак повторно. А на руках Ивана Дмитриевича остались двое детей – восьмилетний сын Василий и тринадцатилетняя дочь Надежда.

Многие собратья по несчастью - священники со схожей участью - не выдерживали такого удара судьбы. Но отец Иоанн крепился.

Летом следующего, 1916 года, он подал прошение о принятии его в Петроградскую Духовную академию и тогда же был зачислен на первый курс. Но в 1917 году, после закрытия всех духовных образовательных учреждений в новоиспеченной Российской республике, отец Иоанн вернулся служить в Полесье, в свой Георгиевский храм села Прилепы.

СВЯТО ВЕРИЛ В ЗАКОН

В 1921 году храм посетил известный в Беларуси архипастырь, епископ Минский Мелхиседек (Паевский). Он объезжал приходы своей епархии и рассказывал людям о том, что по наущению безбожных властей в Русской Православной Церкви возник обновленческий раскол. В мае 1922 года был арестован святейший патриарх Тихон (Белавин), будущий священномученик Русской Церкви. Обновленцы практически захватили власть в РПЦ. И в июле 1922 года епископ Мелхиседек объявил об автономии Белорусской Церкви, став митрополитом Минским и Белорусским.

Минский владыка давно заприметил деятельного священника из села Прилепы. 7 апреля 1923 года, в день великого праздника Благовещения Пресвятой Богородицы, в минском Петропавловском кафедральном соборе митрополит Мелхиседек в сослужении других епископов возвел отца Иоанна (Пашина) во епископа Мозырско-Туровского, викария Минской епархии. Первое время отец Иоанн жил в Мозыре, а затем обосновался на своей родине - в городе Петрикове. Здесь он произвел впечатление на прихожан, как «пастырь добрый». Вот что пишет о нем местная жительница А.М.Андрюк, которой епископ запомнился «…высоким, русоволосым человеком, с голубыми глазами, любящим Бога и людей, добрым, заботливым, певшим на клиросе, когда появлялась возможность. Однажды, когда он стоял на клиросе, житель Петрикова по фамилии Лапето выстрелил в епископа, но певчая Антонина Книга закрыла пастыря собой и была ранена».

Часто владыка Иоанн выезжал на приходы, то есть – в сельские и городские церкви. Встречаясь с православными верующими, он всегда указывал на то, что во взаимоотношениях с властями «нужен мир и послушание».

Ошибка отца Иоанна заключалась в том, что он верил в силу и торжество справедливости и буквы закона. Так вот, пользуясь тем, что власти формально не запретили преподавание частным порядком Закона Божия и всего относящегося к православной вере, епископ Иоанн (Пашин) стал регулярно собирать у себя детей, разучивать с ними церковные песнопения и преподавать им Закон Божий.

Это не могло оставить большевиков безучастными. В 1926 году владыка был арестован впервые. На допросе епископ Иоанн спокойно сказал: «Я, как человек сильных и твердых убеждений религиозных и как епископ, вел работу в пределах установленных властью законов». Следователь был искренне удивлен такой наивностью батюшки. Уже 26 марта 1926 года приговором Особого Совещания при Коллегии ОГПУ епископ Иоанн был лишен права проживания в крупных городах страны и приговорен к высылке из своего родного Петрикова.

Стоял Великий Четверг, повсюду в храмах верующие совершали исповедь, именуемую в народе «годовой», причащались Христовых Таин в память о Тайной Вечери Спасителя. Служил свою последнюю литургию на родине и владыка Иоанн, а за дверями храма его ждал конвой. Он вышел на амвон к прихожанам и попросил у всех прощения. Потом пошел к пристани на реке Припять, где была пришвартована баржа. Народ толпою валил за владыкой, многие плакали. Когда баржа отчалила, верующие вошли в холодную воду и еще долго бреди по реке вслед за любимым епископом, который – увы, не по своей воле! - покидал их навсегда.

Он еще какое-то время пожил в городке Лоеве Гомельского округа, где, по донесениям осведомителей, «вновь развернул антисоветскую работу, выразившуюся в нелегальном управлении епархией». В сентябре 1926 года епископ Иоанн был приговорен к трем годам ссылки в Зырянский край.

«ДОЛОЙ КОЛХОЗЫ, ДАВАЙТЕ ЦАРЯ!»

Но это был еще далеко не предел испытаний и лишений. По окончании ссылки в 1929 году, владыка получил предписание о запрещении жить в некоторых крупных городах. За ним был установлен административный надзор. Митрополит Сергий (Страгородский) назначил отца Иоанна епископом Рыльским, викарием Курской епархии. Туда он и отправился после долгих скитаний по суровым краям.

В то время, на рубеже 20-х – 30-х годов прошлого столетия, советская власть усилила гонения на Русскую Православную Церковь. Травля священнослужителей стала составной частью идеи, овладевшей умами в сталинском руководстве страны: уничтожить вековой крестьянский быт и согнать всех селян в колхозы и совхозы. Крестьяне стали оказывать сопротивление, и власти обвинили «церковников» в агитации против колхозов. В одних только Курской и Орловской областях почти одновременно было арестовано более трехсот так называемых «церковников» - епископов, священников и православных мирян, служивших в храмах. В их числе - и епископ Иоанн (Пашин), которого отправили в изолятор в конце августа 1932 года.

Следователь столкнулся с твердостью и непоколебимостью владыки, требовались какие-то хитрые ходы, чтобы сломить его волю. И сотрудник ОГПУ пошел привычным путем: солгал, что против епископа Иоанна уже дали показания многие священники его епархии. Владыка не поверил, уличил следователя во лжи и лукавстве.

В ноябре 1932 года так называемое «следствие» было закончено. Отца Иоанна обвинили в том, что он «являлся руководителем контрреволюционных групп церковно-монархической организации «Ревнители Церкви» в городе Рыльске Курской области и в том же районе. На протяжении 1930–1932 годов в городе и в деревнях насаждал контрреволюционные группы, направляя их контрреволюционную деятельность против коллективизации сельского хозяйства...».

В обвинительном заключении по этому делу следователи ОГПУ написали: «В июне и в июле 1932 года по западной части Центрально-Черноземной области прокатилась волна контрреволюционных массовых выступлений и отдельных восстаний... По 57 районам, охваченным антиколхозным движением, было 580 массовых выступлений с участием в них до 63 000 человек. Из числа колхозников этих районов было охвачено движением около 3200 колхозов на территории свыше 450 сельсоветов. Массовые выступления сопровождались также разгромом помещений сельских советов и правлений колхозов... В отдельных селах массовые выступления происходили под лозунгами:

«Отдайте землю и волю и крестьянскую власть», «Советская власть нас ограбила, нам нужна власть без колхозов», «Долой колхозы, долой советскую власть бандитов, давайте царя».

Следствием по настоящему делу установлена связь контрреволюционной церковно-монархической организации «Ревнители Церкви» с антиколхозным движением… Рыльское объединение контрреволюционной организации «Ревнители Церкви» возглавлялось административно-высланным епископом Иоанном Пашиным».

7 декабря 1932 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Иоанна к десяти годам заключения в концлагере. По тому же делу был арестован и приговорен к пяти годам заключения епископ Орловский Николай (Могилевский), бок о бок с которым владыка Иоанн пробыл затем несколько лет на каторге.

ЛЕСОРУБЫ - ЕПИСКОПЫ

Вот отрывки из письма, переданного владыкой Иоанном (Пашиным) на волю: «За дня три до Святой Пасхи прибыли в Темниковский лагерь. И сразу на работу – убирать и жечь сучья в лесу. Но поработал я только недели две, а затем заболел сыпняком. Отвезли в центральный госпиталь. Думал, не выживу: ведь сердце слабое, но Господь сохранил еще на покаяние. Месяца полтора лежал, а затем последовательно побывал на трех лагерных пунктах в течение года, и хотя сразу был зачислен в инвалиды, но по воле и неволе работал всякого рода работку (до 30 видов), но больше на заготовке дров. Месяца два эту работу мы исполняли маленькой бригадой: три епископа и протоиерей. Епископы: знакомый Вам владыка Николай Орловский, Кирилл Пензенский и я грешный. Интересно было глядеть на нас: как мы по пояс в снегу искали валежник, пилили его, рубили, а то спиливали сухие деревья…

В мае 1934 года очутились в Сарове, где и пробыли год. Счастье было каждый день быть на могилке преподобного Серафима, наслаждаться видом святых храмов и священных изображений на них! Снаружи святые храмы остались без изменений, и так приятно было ходить в монастырской ограде, переносясь мыслию в прошлое, и чувствовать облагоуханный молитвой воздух. Работали месяца три в канцелярии, а затем в августе, по дикой клевете обвиненные в присвоении чужих вещей (один человек добрый посещал нас и внезапно умер, оставив у нас вещи), мы четверо (я, владыка Николай, протоиерей один и иеромонах – жившие в одной комнате) попали в изолятор на полгода. Опять начались физические работы, и часто очень тяжелые, – например, месяца два катали так называемые баланы, то есть бревна, опять пилили дрова, собирали и жгли сучья. Господь укреплял. Не ласковы там были к нам, даже зачетов лишали «за исполнение религиозных обрядов».

В мае 1935 года перегнали нас пешком верст за двенадцать на Протяжную – это тоже пункт Сарлага. Здесь работали с месяц на лесном складе по уборке и в лесу, а затем заболели все мы малярией, да такой жестокой, – уж больно сердце мое страдало, прямо думал, смертушка приходит. Хинина не было, лечили уколами. Больше месяца болел, пока не отправили в Алатырскую колонию – конечно, тот же самый лагерь. Неделю были в пути, хотя это переезд был в пределах одного Горьковского края. Что нам, не оправившимся от малярии, стоил этот переезд, можете представить…

Владыка Николай пока остается здесь, а я с отцом Сергием и еще многими отцами отправляемся, кажется, в один из Ветлужских лагерей. Верим в лучшее, твори, Господи, волю Твою».

В Ветлужских лагерях владыка пробыл почти год, а затем был отправлен в Ухтпечлаг - в тот самый поселок Чибью, что в Коми. Это место стало последним земным пристанищем епископа-мученика.

На юбилейном соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года епископ Иоанн (Пашин) был прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских. Его память совершается несколько раз в году: в день гибели (11 марта по новому стилю), в Соборе новомучеников и исповедников Российских (в 2019 году – 10 февраля по н. ст.), в Соборе Курских святых (1 августа по н. ст.).