Уже 1 июля недолгое затишье на фронтах советско-польской войны прервано: армия Пилсудского вновь переходит в наступление на участке от Свенцян на севере до реки Припять на юге. О близящейся катастрофе председатель Совнаркома Литовско-Белорусской ССР Мицкявичус-Капсукас телеграфирует в Москву Ленину: он сообщает, что врага удалось на время остановить лишь в 30 километрах от Минска. К этому времени уже завершена эвакуация всех ценностей из города. А 4 июля польские войска занимают Молодечно.

Эти известия вызывают в Москве сильнейшее беспокойство. По решению Центрального Комитета партии в Минск в качестве члена Реввоенсовета Западного фронта направляется «особоуполномоченный» Совета обороны Иосиф Сталин. На тот момент он занимает уже несколько видных постов: является одновременно членом Политбюро ЦК ВКП(б), наркомом по делам национальностей, народным комиссаром Государственного контроля, членом Реввоенсовета РСФСР и представителем ВЦИК в Совете обороны. Неудивительно, что Сталин едет в Беларусь в образе вершителя судеб. Ибо, хотя формально ЛитБел является независимым государством, все осознают, что судьба этой небольшой республики решается «московскими товарищами».

А как зовут – забыл его спросить…

Прямо сказать, не лучшие времена переживают в те дни белорусы, остающиеся на территориях, подвластных советам. Предчувствуя неминуемую сдачу Минска, БелЧК свирепствует в застенках: порой революционные тройки трибунала, как явствует из служебных докладных записок, не имеют никакого понятия о том, в чем обвиняется арестованный, а иной раз не знают даже его имя-фамилию. Приговоры выносятся скорые и "единообразные": расстрел. Какой смысл давать подсудимому тюремный срок, если его со дня на день освободят интервенты?

В этой обстановке нервозности и уныния (а они царят как во властных структурах Минска, так и среди простых горожан) в город 13 июля 1919 года прибывает Сталин. К перрону Александровского вокзала подкатывает особый поезд, составленный из "пульмановских" вагонов первого класса. Сорокалетний Иосиф Виссарионович намерен мобилизовать белорусских коммунистов и беспартийных для "решительного отпора врагу", чтобы любой ценой не допустить захвата Минска польскими войсками.

Впоследствии биографы Сталина либо упоминают об этой поездке Иосифа Виссарионовича буквально вскользь, в двух словах, либо - не говорят вообще. Почему? Ведь другие поездки Сталина, совершенные им в ходе гражданской войны в район Царицына, в Пермь, под Петроград, на фронта Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) против Деникина, Врангеля, а в 1920-м - и против польских войск, описаны досконально и многократно. А тут…

Видимо, полагают историки, все дело в том, что в перечисленных местах, наряду с трудностями и поражениями, Красная Армия одерживала и победы над врагами, которые легко могли быть приписаны вмешательству Сталина. А вот под Минском в июле 1919 года таких побед не было. С наступлением двадцатых годов РККА возьмет реванш, отвоюет большую часть Беларуси - но все это будет потом, а пока... Одни только отступления, сдачи в плен.

Взгляд из пульмановского вагона

Что же известно о пребывании будущего диктатора в Минске с 13 по 17 июля 1919 года? Жил в отдельном вагоне, стоявшем на путях возле вокзала, дважды выезжал в расположение частей 16-й армии РККА. И, как заявил впоследствии, убедился в полной бесперспективности обороны столицы Беларуси.

Однако что-то же надо все-таки было делать!

14 июля Сталин назначает командующим 16 армией РККА, противостоящей полякам, Василия Павловича Глаголева - 36-летнего царского служаку из дворян, перешедшего на сторону большевиков. 17 июля Иосиф Виссарионович проводит последнее совещание с членами правительства Литовско-Белорусской ССР в здании Дворянского собрания Минска. Встреча прошла в более-менее спокойной обстановке, однако, выйдя из помещения, Сталин незамедлительно телеграфирует Ленину: "Констатирую полную ненужность правительства и Минского совета обороны, необходимость их самораспущения и вхождения их членов в органы фронта". Проще говоря - никакого проку от этих деятелей нет, пусть берут винтовки (или маузеры?) и идут в окопы.

Далее Сталин говорит о целесообразности вхождения районов Беларуси, не занятых поляками, в состав РСФСР - с последующей их защитой как территории единой республики. Отдав приказ машинистам и сопровождающим лицам об отбытии в Москву, Сталин вызывает в Минск Серго Орджоникидзе – в качестве представителя Кремля в 16-й армии РККА.

Видимо, напоследок горячий Иосиф Виссарионович все-таки высказал членам Совнаркома ЛитБела свои взгляды на их дальнейшую окопную судьбу, а может, они сами нутром почуяли опасность, однако белорусские народные комиссары тоже кинулись телеграфировать и телефонировать в Москву. Мол, мы согласны с тем, чтобы упразднить Совет обороны и даже аппарат правительства, но народных комиссаров все-таки следует оставить при делах, так как полная ликвидация Совнаркома ЛитБела, а также упразднение самой республики, не будет способствовать укреплению боевого духа солдат РККА. И, пока Сталин ехал в поезде из Минска в Москву, в Кремле приняли решение: Совнарком ЛитБела не трогать, оставить его членов в прежних должностях. Сохранить и саму республику, не упразднять ее. Во многом принятию такой резолюции способствовал непосредственно контактировавший с белорусскими руководителями секретарь ЦК ВКП(б), уроженец Могилева Николай Крестинский.

Сталин посчитал такое решение ЦК выпадом лично против него и затаил обиду и на Крестинского, и на руководителей ЛитБела, в особенности – на Мицкявичуса-Капсукаса, его заместителя Долецкого, председателя ЦИК ЛитБела Циховского… Ну, и, заодно, на того же командарма Глаголева.

Уж лучше бы сгинул в Гранаде

Шли годы. Наступил недоброй памяти 1937-й, за ним – не менее страшный 1938-й. Для Сталина настал долгожданный момент расправы над теми, кто когда-то, в 1919-м, посмел за его спиной выступить против его предложений и даже на какое-то время одержать верх. Главный обидчик Иосифа Виссарионовича, Винцас Мицкявичус-Капсукас, уже успел умереть своей смертью, как и некоторые другие деятели почившего в бозе ЛитБела. И Ежову был отдан приказ арестовать тех, кто еще оставался в живых.

Был брошен в застенки и расстрелян Яков Долецкий, затем - бывший нарком по военным делам ЛитБела Иосиф Уншлихт, бывший нарком образования ЛитБела Юлиан Лещинский, секретарь ЦК КП(б) ЛитБела Вильгельм Кнорин, бывший нарком продовольствия ЛитБела Моисей Калманович, член президиума ЦИК ЛитБела Роман Пилляр и некоторые другие. Позже был арестован и расстрелян Николай Крестинский, вслед за ним – бывший командующий 116-й армией генерал Василий Глаголев.

Значительно сложнее было Николаю Ежову исполнить приказание Сталина относительно Казимира Циховского – того самого, что вместе с Яковом Долецким названивал в Кремль после отъезда Иосифа Виссарионовича из Минска в июле 1919 года. Дело в том, что к 1937 году Циховский возглавлял интернациональные бригады на фронтах гражданской войны в Испании. Как быть? И Циховского с огромными сложностями, используя все связи Коминтерна, вызывают в Москву буквально из окопов той самой, воспетой в песне Гренады (на самом деле - Гранады). Ликование сотрудников НКВД, встретивших доверчивого Циховского, было столь велико, что его арестовали прямо в поезде, не довезя до столицы СССР. И быстро расстреляли как шпиона иностранной разведки.