Михаил Шолохов родился 24 мая (11 мая по старому стилю) 1905 года в хуторе Кружилине станицы Вешенской. Он прожил долгую жизнь, в которой были и Первая мировая, и Гражданская война, и Великая Отечественная. И умер в своем доме в Вешенской за год до апрельского пленума ЦК КПСС, начавшему перестройку в стране.

Свое главное, на мой взгляд, произведение, роман «Тихий Дон», по воспоминаниям Михаила Шолохова, он начал писать в 1925 году. Первые три тома были опубликованы в журнале «Октябрь» в 1928-1932 годах благодаря личному решению главного редактора Александра Серафимовича (четвертая, завершающая, книга была дописана почти через десять лет и в 1940 году вышла в сдвоенном номере «Нового мира»). Шок в писательской среде после прочтения книг был невероятным. Никто не мог поверить, что 23-летний автор из глухой деревни способен на создание такого произведения. До сих пор не стихают споры об авторстве, хотя в своем время Шолохов все всем доказал.

– Насколько сейчас актуален «Тихий Дон»?, – спросил я у внука писателя, Александра Шолохова.

– Подобные произведения никогда не потеряют своей актуальности. Хотя бы потому, что история повторяется. И если мы её не знаем, то обречены наступать на одни и те же грабли. Да и художественная ценность «Тихого Дона» неоспорима. Начинаешь его читать – и не можешь остановиться. «Тихий Дон» вряд ли когда-то потеряет своего читателя, – признался он.

Шолохов был смелым и искренним человеком. В 1930-е годы он не раз писал Сталину об ужасах коллективизации и приводил в своих письмах конкретные примеры, что было смело по тем временам.

– Был разговор с наркомом НКВД Николаем Ежовым. Дедушка в очередной раз просил за людей, говоря, что ручается за них головой. На что нарком сказал: «Хорошо, разберёмся. Но, Михаил Александрович, хочу вам напомнить, что людей много, а голова у вас одна», – вспоминает Александр Шолохов. – Дедушка помогал людям во всём, начиная от простых, бытовых ситуаций до спасения десятков тысяч человек от голода в 30-е годы. Многих он просто забирал с улицы домой, где их подкармливали, чем могли. Людям, которые пострадали от несправедливого судебного преследования, он помогал или сократить срок, или переквалифицировать дела, по которым их осуждали. Об этом знали. Народная молва такие вещи разнесла по всей стране. Писали ему тысячи людей. Сейчас в центральной усадьбе музея в Вёшенской есть комната, куда мы выложили его однодневную почту: это стопка писем где-то высотой сантиметров 60–70. Если он уезжал куда-то и отсутствовал, к примеру, неделю, то почтальон приходил к нему обычно с несколькими мешками корреспонденции, никакая почтовая сумка этого не вмещала, – говорит Александр Шолохов.

Он не был строгим родителем и не был строгим дедом.

– Он умел посоветовать, не советуя. У него была замечательная способность не только в плане чтения, но и в других вещах, подсказывать настолько тонко и иносказательно, что казалось: это же тебе самому в голову пришло. Если говорить про чтение, то это были не просто подсказки. У нас было заведено: всей семьёй мы сидели по вечерам дома и читали. Не один для всех вслух, а каждый – что-то своё. Но в какой-то момент, когда тебе что-то особенно нравилось в книге и это требовало общего внимания, можно было прервать всех и зачитать отрывок. Дедушка это очень любил и поощрял. В результате у меня в пацанячьем возрасте появлялся элемент соревновательности: кто-то зачитал что-нибудь смешное и познавательное, а ты – нет. Не годится, ищи свой отрывок. А когда книжка освободится, сам её бери и читай. Дедушка мог и просто спросить: а ты у такого-то что-то читал? А ты ничего не читал. Стыдно становилось, – вспоминает внук писателя.
А еще Михаил Шолохов был депутатом Верховного Совета всех созывов, начиная с самого первого. Представлял там Ростовскую область. Ему много удалось сделать и для области, и для района, и для отдельных людей.

У каждого, впрочем, есть свой Шолохов. Внук писателя признается, что очень любит «Поднятую целину»:

– По моему мнению, и так считают многие специалисты, это до сих пор не прочитанная, как следует, книга. Она всё время находится под флёром политического заказа, про неё говорили, что она была написана чуть ли не по конъюнктурным соображениям. Если говорить о конъюнктуре, то Михаил Александрович начал писать «Поднятую целину» почти одновременно с работой над «Тихим Доном». Насколько я знаю, по двум причинам: во-первых, события «Поднятой целины» происходили у него на глазах, и он хотел записать их. А второй момент – так утверждал сам дедушка – к написанию этого романа его в значительной степени подтолкнули инсинуации по поводу авторства «Тихого Дона». Он хотел показать, что не только «Тихий Дон» может выйти из-под его пера. Ещё с удовольствием перечитываю его ранние рассказы, среди них много моих любимых вещей. При всём их натурализме, трагичности событий, которые они описывают, у шолоховского творчества есть удивительное свойство: у него могут все умереть, но читателю хочется жить. В то время как у других писателей, особенно в современной литературе, все герои живы и у них всё здорово, но жить-то не хочется от этого чтения.

А мне нравится «Судьба человека» – первое и, наверное, самое сильное произведение, которое было написано про военнопленных. Прототипом главного героя рассказа был именно белорус, летчик Григорий Дольников.

В 1965 году писатель стал лауреатом Нобелевской премии по литературе «за художественную силу и цельность эпоса о Донском казачестве в переломное для России время».

Нобелевская речь Шолохова произвела на публику большое впечатление. Особенно запомнились заключительные слова его речи:
– Я хотел бы, чтобы мои книги помогали людям стать лучше, стать чище душой, пробуждали любовь к человеку... Если мне это удалось в какой-то мере, я счастлив.

В последние годы Шолохов работал над романом «Они сражались за Родину», который изначально был задуман как трилогия. Но, скорее всего, сжег ее незадолго до своей смерти, поскольку ему не давали написать всей правды о войне.