Мой московский поезд приходит в Елец рано утром. Никакой привокзальной суеты, только парочка таксистов в ожидании клиентов. Тишина, город ещё спит. Идеальное начало для знакомства с ним. Ничто не отвлекает от созерцания. От вокзала до гостиницы, считай до центра, ехать минут 10-15. Сначала вроде бы не обнаруживаешь в Ельце ничего примечательного. Город, как город, пересмотрел ни один такой, но стоит пересечь реку Сосну – один из донских притоков, как ты словно проваливаешься сквозь временной портал. Ох, непростой этот Елец.

Как, не знаю, но он уцелел в революциях и в войнах последних двух столетий, причем сохранились тут не отдельные дома, а целые улицы, даже кварталы. Да, многие здания потеряли былой лоск и куски штукатурки, им требуется ремонт, причём отнюдь не косметический. Но они живы. И тебе кажется, что вот-вот из угла выйдет солидный купец, а на балкончик своего особняка выплывет аки царица его красавица-жена, или выскочат на встречу юные елецкие гимназисты Ваня Бунин и Миша Пришвин. Но на улицах никого. Зато можно поизучать таблички с их названиями. Они трогательно дублируются: сначала – современное название, а под ним - дореволюционное: Коммунаров – бывшая Великокняжеская, Мира – Торговая, Советская – Успенская.

Ты заселяешься в одно из самых высоких зданий города – гостиницу «Елец», бывший «Интурист». Она смотрится двоечником-переростком на фоне строгих двух - трёхэтажных купеческих домов минувшей эпохи, которые окружают его. Зато вид из окна – закачаешься: видно и реку, и город, и почти все его главные достопримечательности.

На границе «Дикого поля»

Елец – практически ровесник Москвы, старше на год, наверное, поэтому и день рождения празднует на сутки позже – в первое воскресенье сентября. Построенный на границе «леса» и «Дикого поля», он испытал на себе все «прелести» своего географического положения. Не единожды орда кочевников за ордой проходилась по нему огнём и мечом. Пока в 1395 году сюда не пришли полчища завоевателя «номер один» на тот момент - Тамерлана. Убили князя, угнали в полон всех, кого могли. Но дальше на Москву, как в своё время Батый на Великий Новгород, «железный хромец» не пошёл. Постоял под разорённым Ельцом несколько недель, а потом развернулся и двинулся на Азов и в Крым. Почему – загадка. То ли добыча показалась мала, и идти в глубь страны, опустошённой до него ордынским ханом Тохтамышем, не было смысла, то ли дождливая погода походу не способствовала. А может, если верить легендам, видение какое-то недоброе во сне увидел. В Москве, справедливо, решили, что это чудо, и велели на радостях звонить во все колокола. Ещё одного нашествия она бы не пережила. Спас её Елец.

Лет десять - пятнадцать после этого «визита» жизнь в городе ещё теплилась – до очередного нашествия. После чего на два столетия замерла. Был Елец, и нет. Исчез с карты, и из исторических хроник. Но снова возродился на том же месте, приобретя со временем неповторимую какую-то изюминку. И даже чуть не стал губернским центром на рубеже XIX и XX веков – хотя и так в правах не уступал соседнему Орлу или Воронежу. Первое в России железнодорожное училище, первый элеватор. Согласно легенде, послали елецкие купцы к императору делегацию, чтобы выторговать у него статус для города покруче. На что, якобы, Николай II сказал: построите 33 церкви, станет Елец центром губернии. Не хватило самой малости: до революции успели возвести то ли 31, то ли 32.

От Тамерлана до Гудериана

А останки защитников города от воинов Тамерлана потом найдут при строительстве главного городского храма – Вознесенского собора и торжественно перезахоронят. Расположенная на Красной площади церковь, считай, «младший брат» московского Собора Христа Спасителя. Ну, очень похожа. Хотя бы потому, что архитектором её был всё тот же Константин Андреевич Тон, уже набивший к тому времени руку на подобных проектах в псевдовизантийском стиле. Настоящая махина для уездного города: 74 метра в высоту, колонны- дудочки, кокошники на фасадах, наличники в виде «ромашек». До сих пор отовсюду видно. На момент постройки, конец XIX века, это был третий по величине храм в России (только спустя 15 лет его потеснит казачий собор в Новочеркасске). Но купцы елецкие денег не жалели. Хотя и длилась стройка почти полвека: Тон её финала не увидел.

Рядом – уже современная стела «Город воинской славы», как напоминание о том, в скольких войнах участвовали ельчане. Любопытно, что немцы смогли задержаться в городе всего на шесть дней в начале декабря 1941 года. После чего были выбиты оттуда войсками маршала Тимошенко. Тогда и родилась поговорка: «Под Ельцом били всех - от Тамерлана до Гудериана». А в мае 1945 года на стенах рейхстага появится надпись от тех, кто дожил до Победы и дошёл до Берлина: «Мы из Ельца».

Концентрация в городе известных людей на квадратный метр - зашкаливает: тут родился и похоронен композитор Тихон Хренников, почти полвека возглавлявший Союз композиторов СССР, жил художник Николай Жуков, одинаково талантливо рисовавший плакаты, призывавшие бить фашистов, портреты нацистских преступников на Нюрнбергском процессе, и детские картинки для журнала «Мурзилка». Памятник ему на «елецком» Арбате (это пешеходная часть улицы Мира) сразу бросается в глаза. А если поизучать его внимательно, вообще, любопытная вещь обнаружится. Поскольку на нём изображён не только Жуков, но и его дочка Арина и мальчик с дневником, подписанным, не иначе, как «Никита Михалков». Да-да: их семьи, и правда, дружили.

Школа №1 Ельца носит имя Михаила Пришвина, университет в городе - Бунинский. Хотя оба будущих писателя елецкую гимназию (как раз в ней и расположена школа) так и не закончили, поскольку учились, мягко говоря, неважно. Бунину не давалась математика, а Пришвину - все предметы подряд. И когда в очередной раз он мог остаться на второй год, то повздорил на уроке с… Василием Розановым, тогда ещё не известным философом, а всего лишь учителем географии в Ельце. За что со скандалом и «волчьим билетом» был выгнан восвояси, после чего отправился путешествовать по стране. И, если посудить, стал бы он столь популярным писателем-натуралистом, если бы не Розанов? По иронии судьбы, спустя двадцать лет Михаил Михайлович вернётся в город, чтобы на какое-то время занять место… учителя географии в той самой гимназии.

Купеческий сын Пришвин Советскую власть пусть и со скрипом, но в итоге принял. А дворянин Бунин - нет. Хотя про Елец всегда вспоминал только с нежностью. В благодарность от ельчан – музей его имени в городе и сразу несколько памятников: тут тебе и бюст, и бронзовый писатель, сидящий задумчиво на скамейке.

Вот тебе и крест

Елец - город купеческий, не зря некоторые магазины «под старину» и сейчас называют себя лавками. А первейшим из елецких купцов был Александр Николаевич Заусайлов. Помните, как в сказке про кота в сапогах, где всё вокруг принадлежит маркизу Карабасу, так и в Ельце, многое напоминает об Александре Николаевиче.

Краеведческий музей расположен в особняке, некогда принадлежавшем сыну Владимиру, а в бывших яслях для детей сотрудников фабрики (и об этом заботился купец) – теперь музей народных промыслов. Ещё в одном его доме сидит управление культуры и комитет по делам молодёжи Ельца.

На территории нынешнего городского парка им был устроен ботанический сад с завезенными из –за границы деревьями и цветами. В огромной стеклянной оранжерее росли экзотические фрукты, по аллеям разгуливали павлины, а в водоёме, напоминающим своими контурами Чёрное море, плавали белые лебеди. К сожалению, от той красоты почти ничего не осталось.

Неподалёку от Вознесенского собора построит Заусайлов свою церковь, поменьше, но и поярче – Великокняжескую. На её освящение из столицы приедет брат императора, Великий князь Михаил Александрович с сестрой Ольгой. Согласно, красивой елецкой легенде (какой уже по счёту) пол в храме, по такому случаю, был выложен золотыми червонцами. Великий князь поначалу попенял Заусайлову за такое расточительство. На что получил ответ: у меня этих червонцев столько, что я мог бы их и на ребро положить, чтобы весь пол покрыть.

Храм, слава Богу, устоял, с оговорками, конечно. Когда-то крест над ним был хрустальным. Внутри него стояла мощная лампа, и вот когда её включали на полную мощность, он весьма эффектно светился в небе. В начале 2000-х была идея восстановить крест в первоначальном виде, но Владимир Заусайлов, потомок купеческой династии, собиравшийся это сделать, увы, умер. И затея так и повисла в воздухе. Рядом с храмом стоит не менее эффектный Дом призрения для стариков, потерявших трудоспособность во время работы на предприятиях Заусайлова. Фасад здания скопирован с палат бояр Романовых в Костроме. А мозаика на нём сделана по эскизам Врубеля на фабрике Саввы Мамонтова.

Дом призрения для работников фабрики

А ещё был Александр Заусайлов королём русской махорки - его табак возили не только к императорскому двору, чьим официальным поставщиком он являлся, но даже в Англию. А в советское время «Прима», производимая на бывшей заусайловской фабрике, грела душу солдатам на фронтах Великой Отечественной. Но в нынешней России предприятие оказалось никому не нужным и целый квартал, который оно занимало, увы, постепенно разрушается. Хлипковаты нынешние «купцы».

Женат Александр Николаевич был трижды. Первая супруга - Екатерина Александровна родила ему четверых детей, а потом внезапно заболела чахоткой. Купец тогда вздумал заняться виноделием в своём загородном имении Пажень. Причем, делать вино решил плодовое. Заказал деревья и кустарники, сажать их собрался квадратами, а вокруг - аллеи из елей, сосен, пихт, каштанов. И когда все прижилось и распустилось, вывез в сад супругу. Ей так в Пажени понравилось, что она осталась там на неделю. Каждый день гуляла пешком по многокилометровым аллеям и вернулась обратно в Елец помолодевшей, с румянцем на щеках. А на вопрос мужа «Как дела в Пажени?», ответила: «Да там, оказывается, хранится ключ жизни моей». И так это выражение всем понравилось, что с тех пор загородное имение называли не иначе как Ключ жизни. И даже при советской власти переименовывать не стали. От имения сейчас собственно только название и осталось: винные погреба разрушены, завод на замке, а в немногих уцелевших темных аллеях, совсем как у Бунина, теперь прогуливаются дачники, попилившие сады на многочисленные шесть соток.

Александр Заусайлов ничего этого, к счастью, не увидит, он не дожил двух лет до Октябрьской революции. Скоропостижно умер спустя три дня после того, как лично привез в Елец санитарный поезд с больными и ранеными с Восточного фронта. Говорят, от холеры. Похоронят купца рядом с его храмом. Раскидает по стране потомков Александра Заусайлова. Дочка Раиса выйдет замуж за купеческого сына из соседней Лебедяни – Леонида Чурилина. Летом смутного 1905 года у них родится сын – Слава - мой дедушка…

КСТАТИ

Чем ещё знаменит Елец? Рояльной гармонью, валенками, но, конечно же, своими кружевами, которые, как говорят знатоки, тоньше и изящнее вологодских.

Елецкие кружева

А елецкий «валаньсьен» ничуть не хуже французского оригинала. Первые рисунки привезли сюда в начале XIX века из Европы, а потом уже появились свои художницы. В елецком кружеве встречаются узоры, типичные только для этой местности: «гречишка», «жучки», «паучки», «жемчужинка», «звездочка» «павлинка», «олень». Плели белое кружево двух видов – аршинное (кусковое и мерное) и штучное. Причём занимались этим не только женщины, но и мужчины. Но самыми искусными мастерицами считались монахини Знаменского монастыря. Елецкие кружева брали призы на международных выставках и в XIX веке и в середине прошлого столетия. Работает производство и сейчас, а купить елецкие кружева можно в фирменном магазине.