Дня вполне хватит, чтобы посмотреть основанный почти тысячу лет назад Борисоглебский монастырь, который находится в стадии перманентной и слегка затянувшейся реконструкции, другие многочисленные храмы городка и, если повезет, посетить службу в деревянной, построенной без единого гвоздя Старо-Вознесенской церкви. Заглянуть в музей Пушкина и отведать фирменных «пожарских» котлет в одном из кафе неподалеку, пофоткаться на пешеходном мосту через Тверцу, украшенному замочками новобрачных.

Современный Торжок – это центр изучения льна и подготовки российских вертолётчиков. А ещё – золотого шитья. На саму фабрику «Торжокские золотошвеи» вас, конечно, не пустят. А вот в музей – пожалуйста.

Торжок связан с золотым шитьем крепко-накрепко. Десять лет назад местные археологи нашли клад XIII века (зарытый в год нашествия Батыя на Северо-Восточную Русь), а в нём – фрагменты одежды, расшитой золотыми и серебряными нитями. Тогда даже местные деньги, а в период феодальной раздробленности на Руси у многих княжеств они были свои, выглядели как шитый золотом или серебром лоскуток. Орда, конечно, Торжок разграбила, и на двести с лишним лет о местном шитье было ничего не слышно. Но оно возродилось. А с XVIII века – и вовсе расцвело.

Новоторжские мастерицы умели выгодно себя подать. Вышивали даже особые головные уборы: для незамужних – одни, для невест – другие, а для замужних дам – третьи. Работали на дому. Приданное готовили с девяти лет, как только начинали учиться вышивке. На ежегодной ярмарке шли смотрины женихов и невест. Сначала парочки мило щебетали друг с другом – не зазорно было общаться с несколькими кавалерами. Между собой девушки потенциальных ухажёров называли «предмет». А в конце смотрин красавицы выстраивались в ряд и прикрывали лицо правой рукой, на которую надевали специально сшитую по такому случаю варежку. И смотрел будущий муж не только на красоту невесты, но и на красоту варежки, Чем ярче и богаче на ней был узор, тем выше ценилась будущая жена. Значит она – мастерица хорошая и зарабатывать будет больше. Ну а внешность: стерпится, слюбится.

Местные мастерицы вышивали одежду, обувь, кошельки, предметы церковного обихода. Рисунки обычно составляли сами. Заказы шли и от императорского двора в Санкт-Петербурге. У главной российской «модницы» XVIII века – Екатерины II – в гардеробе всегда было несколько платьев, вышитых в Торжке. А как же: дорого, богато. В какой-то момент она даже выписала себе в Санкт-Петербург лучшую мастерицу. Вот только, в отличие от мужчин – «предметов», императрица очень смотрела на внешность и была разочарована, что девушка оказалась не столь прекрасна, как её творения. И тогда Екатерина, согласно легенде, послала в Торжок учиться на золотошвей 19 самых красивых девушек со всей России.

А в середине XIX века сразу 30 мастериц выехали в столицу, чтобы расшить золотыми гербами порфиру – торжественную мантию для коронации императора Александра II, остальные тем временем украшали драгоценным шитьем наряды его семьи, фрейлин императрицы и гвардейцев. Один из залов музея украшает полотно, изображающее эту церемонию.

В конце XIX века «перезагружать» промысел в Торжке (мода тогда начала стремительно меняться) взялся Дмитрий Романов. К правящей династии он никакого отношения не имел, папа у него был полковником лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, зато приходился дальним родственником, «седьмая вода на киселе», Анне Петровне Керн – одной из главных «пушкинских» муз. Александр Сергеевич частенько бывал в Торжке наездами из Санкт-Петербурга в Москву. И прикупил как-то даже пару золотых поясов своей знакомой. Но не Керн, а княгине Вяземской, которой тогда был увлечён.

При Романове надомниц объединили в одну мастерскую, которая потом на стыке двух веков – XIX и XX – стала фабрикой. И первые заказы были от морского ведомства – вышить знаки различия для низших чинов. Но самым выгодным оказался заказ на митрополичьи митры. Орнамент, предложенный новоторжскими золотошвеями, так понравился, что сумму увеличивали каждый год. Именно Романов создал в 1911 году музей при фабрике. Он умер за два месяца до Февральской революции, но золотошвеи удачно вписались и в новую жизнь. Фабрика, где работали одни лишь женщины, получила, приставку «имени 8 марта». Создавали портреты политических лидеров, расшивали вымпелы и знамена. А ремесло по-прежнему остаётся семейным делом, передаваясь от матерей к дочерям.

Руки у мастериц – золотые. А в каждой нити действительно от 5 до 8 процентов драгметалла. Фабрика и сейчас вышивает звезды и окантовку на погонах не только для российской армии, но и для многих, кто носит форму. Лет десять назад один такой заказ сделали таможенники, но в какой-то момент форма изменилась, и партия погон пошла… на билеты в музей. Сотрудничает фабрика и с церковью, стены музея украшают красивейшие полотна с изображениями храмов. Работала и с дизайнерами одежды – Валентином Юдашкиным и модным домом Вячеслава Зайцева. Образцы коллекций можно увидеть в музее.

Осмотр музея золотошвейной фабрики подходил к концу (девочки ахали от изумления, как всё красиво, мальчики подсчитывали, сколько придётся потратить в магазине на сувениры), когда экскурсовод неожиданно обратилась к нам: «А теперь я вас отшиваю!» Как? За что? Вели себя вроде бы прилично, слушали внимательно. Оказалось, что это шутка. Просто в Торжке после завершения работы над очередным полотном из золота мастерицы обычно говорят: «картина отшита», а не вышита.

Хозяева гостиницы Пожарских первыми в России научились готовить чудные куриные котлетки, рубленные, а не на кости. «Пожарскими» котлетами угощали императора Николая I и, само собой, постояльцев. Александр Сергеевич Пушкин настолько проникся деликатесом, что и тут сочинил стихи.

На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных котлет отведай,
И отправься налегке...

Здание гостиницы перестраивалось, горело. Сейчас оно принадлежит Всероссийскому историко-этнографическому музею.

А пушкинский музей в Торжке расположился в доме, которым когда-то владел местный помещик, дед анархиста Михаила Бакунина. Он не совсем классический, поскольку посвящён путешествиям поэта из Санкт-Петербурга в Москву. Загляните в него: любопытно. Среди экспонатов – сундук для путешествий, который в разы больше любого чемодана, упряжь для лошадок, обстановка избы станционного смотрителя. Пушкина обслуживали согласно его невысокому месту в табели о рангах, а значит – плохо. Вот он и жаловался:

Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают.