Июльским вечером 1988 года Михаил Горбачев спросил Марка Захарова: «А что это у вас в театре случилось? Мне Раиса Максимовна что-то такое говорила». «У нас, Михаил Сергеевич, горе: Леонов умер», - ответил главный режиссер Ленкома. «Кто-кто?» – переспросил генсек. «Евгений Леонов», - уточнил Захаров.

Хотя о смерти Леонова и не объявляли в средствах массовой информации, эта печальная новость мгновенно облетела не только столицу, но и всю страну. Миллионы людей искренне оплакивали всенародно любимого артиста, молились о его упокоении.

А в это самое время в Гамбурге врачи денно и нощно боролись за жизнь Леонова. Точнее – в прямом смысле возвращали его с того света. Он действительно умер прямо на гастрольном спектакле: обширный инфаркт, затем, после ошибки немецких докторов, неоправданно применивших электрошок – повторный инфаркт, гораздо сильнее первого. Остановка сердца, клиническая смерть.

Стоявшему рядом сыну Леонова Андрею врач сказал: «Молись, и если Бог тебя услышит, твой отец вернется. А мы бессильны».

Леонов вернулся.

«НЕЛЬЗЯ СЕБЯ ЖАЛЕТЬ»

Нет, он не стал истовым прихожанином, не ударился в религию, хотя твердо уверовал в Бога и не переставал благодарить его за свое спасение. Леонов съездил ко Гробу Господню в Иерусалим, прочитал Библию. Но поприще артиста, которое многие священники считают богопротивным, не оставил.

Профессиональная жизнь его, как личная, четко поделилась на две части: до и после клинической смерти в июле 1988-го. А ему было отмеряно еще пять с половиной лет. Особых лет, непохожих на всю его предыдущую судьбу.

Все ожидали, что Леонов после чудесного воскрешения будет ценить каждый лишний день, всячески беречь себя, чтобы продлить подаренную Богом жизнь. А он остервенело кинулся в работу. Брался за все новые и новые роли, мотался по гастролям. Именно так, по его собственным словам, он благодарил судьбу за спасение. «Нельзя себя жалеть, вот в чем дело, вот что я наконец понял», - говорил Евгений Павлович своим близким и коллегам. В том же 1988 году Леонов снимается у Марка Захарова в фильме «Убить дракона», в следующем году берется за основную роль в спектакле «Поминальная молитва» Григория Горина. Это самая тяжелая роль в его жизни, и самая любимая – наряду с ролью жестокого, но по-житейски мудрого царя Креона в «Антигоне». Или роль Вожака в «Оптимистической трагедии»...

Он хотел сыграть Отелло, а его урезонивали: мол, выйдет артист Леонов и скажет: «Где ты тут, Дездемона? Сейчас я тебя придушу». А потом три часа зал от хохота не успокоишь...

Брежнев в шутку советовал министру иностранных дел Андрею Громыко брать на переговоры о разоружении фотографию Леонова. Дескать, у оппонентов при виде «Доцента» язык не повернется говорить о советской угрозе.

Из-за такого стереотипного восприятия своей персоны Леонов не особенно любил свои комедийные роли в «Джентльменах удачи» и «Обыкновенном чуде», хотя и понимал, что именно они принесли ему наивысшую славу. И, конечно же, миллионам советских детишек голос Леонова был знаком по мультсериалу о Винни-Пухе и его друзьях. Эту великую анимационную эпопею осуществил выходец из Полоцкой земли, режиссер Федор Хитрук. Талантливый белорус безошибочно угадал с выбором Евгения Леонова для озвучивания роли главного персонажа мультфильмов. И Леонов, к тому времени уже избалованный высокооплачиваемыми съемками, с наслаждением работал в студии звукозаписи.

Зато в трагической «Поминальной молитве», играя Тевье, он едва ли не умирал на сцене, настолько дорога была ему эта роль. Горин вспоминал: «Присутствуя на репетициях, я стал ловить себя на странном ощущении, что не слежу за текстом, а страшно нервничаю за Евгения Павловича. Вдруг он остановился, как-то сник, взялся рукой за сердце. Кому стало плохо: Леонову или Тевье, у которого дочка отправляется в Сибирь? Всякий раз после репетиции подбегал к Леонову: мол, мне показалось, что у вас сердце заболело. «Мне тоже, - отвечал Леонов. – А потом прислушался – оно по роли болит».

Каждый раз, доиграв спектакль до конца и оставшись живым, Леонов вставал на колени и молился прямо на сцене. Этого не было в сценарии Горина...

Он отчаянно боялся, что в новой России 90-х останется невостребованным, забытым, как многие другие известные советские артисты. Что ему не дадут ролей в постсоветском коммерческом кино, куда рвались скороспелые звезды. И всякий раз ликовал, когда по телевизору показывали старые фильмы, прославившие его: «Белорусский вокзал», «Афоню», «Осенний марафон», «О бедном гусаре замолвите слово»... А ну как вдруг посмотрят новые хозяева кинематографа, продюсеры и спонсоры, да и вспомнят о нем, пригласят сниматься? И когда его приглашали, он неизменно давал добро – один раз откажешься, больше могут и не позвать. Вот почему Леонов взял роль Гоголева в фильме «Американский дедушка» (1993 год), который в печати открыто именовали порнографическим. Газеты и журналы смаковали постельные сцены с участием пожилого, больного артиста, интересовались, сколько дублей он может выдержать после инфарктов... Леонов так ни разу потом и не посмотрел этот фильм. Было стыдно. Вот что значит любой ценой напоминать о себе, изо всех сил держаться в седле. Чтобы и дальше работать, как проклятый.

С этой же целью Леонов раздает многочисленные интервью. И всякий раз клеймит «младореформаторов», тех, кто грабит Россию, отдает ее на поругание. Глядя на общественные процессы начала 90-х, Леонов как-то воскликнул в сердцах: «Уж лучше бы я умер в 1988-м!»

А еще Евгений Павлович выступает в те годы от имени всех артистов старого поколения. «Хочется крикнуть властям: нельзя нас забывать! Нельзя выбрасывать нас из жизни, как Георгиевскую, нельзя, чтобы заслуженное признание приходило к артисту после его смерти, как случилось с Шукшиным и Высоцким».

Леонов не умел красиво говорить о своем патриотизме. Он постоянно просил журналистов: «Вы там вставьте в интервью какие-нибудь кусочки из «Овода» или из Павки Корчагина, чтобы было понятно, что я люблю свою Родину».

ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ

А на Родине наступили тогда тяжелые времена – «лихие девяностые». Леонов постоянно следил за новостями: катастрофы, межнациональные конфликты, природные катаклизмы... Постоянно ожидая смерти, Леонов страшился умереть в постели. В последнее время, по его собственному признанию, он искал героической смерти. Если где-то случалось громкое ЧП, то Леонов мчался на место трагедии. Однажды, в 92-м, в Челябинске взорвалось и полыхало предприятие, Леонов услышал об этом, прилетел самолетом, пытался пройти за оцепление. Какой-то парень узнал его в этом чаду, подошел. «Леонов, я знаю, у тебя орден Ленина есть». – «Ну есть». – «И еще какие-то ордена есть?» – «Да, есть». – «И Государственная премия?» – «Три». – «А валюта есть?» – «Нет». – «Ну, тогда все остальное можешь свернуть в трубочку и засунуть сам знаешь куда...»

Вот такие нравы были в то время среди какой-то части молодежи…

В начале 90-х Евгений Павлович испытал на себе не только всенародную любовь, но и, пожалуй, всенародную ненависть. Он получал мешки писем, где его площадными словами срамили за роль в фильме «Американский дедушка». Многие обыватели возненавидели артиста за то, что считали его миллионером, новым русским. Он в очередной раз вышел из больницы, его встречал брат. Аккумулятор стареньких «Жигулей» сел, мотор не заводился. Рядом мужики распивали водку. Один из них узнал Леонова, подошел с бутербродом. «А-а, Леонов, а-а-а, «моргалы выколю»... И стал совать бутерброд в рот артисту. Прогуливающиеся больные с родственниками смотрели, что будет дальше. «Не хочешь? – глумился мужик. – Смотри, король какой! Машина у него, нахапал денег, перевешать бы вас всех!»

В последнее время Евгений Павлович тяжко переоценивал прожитую жизнь. С горечью вспоминал свое самомнение, стремление привлечь к себе внимание зрителя. Затмить других артистов, товарищей по сцене и съемочной площадке.

Частенько из-за Леонова приходилось перекраивать репертуар и расписание спектаклей театра им. Маяковского. На этой почве произошел конфликт между Леоновым и Андреем Гончаровым, главным режиссером театра. Это было в 1978-м, Леонов уже 10 лет работал в труппе (до того 20 лет играл в театре им. Станиславского). Так вот, к 1978-му году Леонов был нарасхват в кино, и его месяцами не было в театре. Гончаров нервничал. А тут еще произошел вопиющий по тем временам случай. На телеэкране появилась реклама рыбы нототения, которую обаятельно продавал Евгений Леонов. Терпение Гончарова лопнуло, он взорвался. Собрал труппу и произнес глумливую речь: мол, костлявая рука голода совсем задушила Евгения Павловича. Скинемся, что ли, пустим шапку по кругу, чтобы артист не пробавлялся нототенией. Леонов встал, хлопнул дверью и ушел в Ленком к Захарову.

А еще раньше был случай, в котором Леонов впоследствии покаялся публично. К середине 60-х он уже снялся в фильмах «Полосатый рейс» и «Донская повесть», обрел известность как киноактер. В театре им. Станиславского, у Михаила Яншина, Леонов играл Лариосика в пьесе Булгакова «Дни Турбиных». Как только он выходил на сцену, раздавались овации. Зрители сопровождали смехом чуть ли не каждую фразу Леонова-Лариосика, и артист из кожи лез вон, чтоб развеселить публику. Яншин злился, выговаривал Леонову: ты ломаешь спектакль, убиваешь тот настрой, который создают другие артисты! Леонов был обижен, возмущен. Ведь успех у спектакля был? Был. Чего еще этому Яншину надо? И в голову артисту втемяшилось, что Яншин попросту завидует его славе, популярности. Хочет «разлучить» с восторженным зрителем.

Лишь гораздо позже Леонов осознал, что, по его собственным словам, «смешным быть гораздо легче, чем понятым, что развеселить зрителя куда проще, чем заставить его думать, страдать, сопереживать».

ПОМИНАЛЬНАЯ МОЛИТВА

Сам Леонов сопереживать умел. Еще в советское время он то и дело ходил по инстанциям, пробивая квартиры для артистов Ленкома. Именно Леонов, а не Захаров, выпрашивал в Минкульте деньги на постановку спектаклей, на декорации.

А когда пришла пора жениться его сыну Андрею, не смог обеспечить молодую чету жильем: времена изменились, поезд ушел.

Поначалу сложно складывалась у Андрея актерская судьба, редко выпадали ему роли в Ленкоме. Не гладкими были и его взаимоотношения с труппой. Как-то, не выдержав, Андрей стал пенять отцу, что тот не хочет замолвить за него словечко перед Захаровым. Леонов смутился, стал оправдываться: «Ну не могу же я выйти на сцену и сказать коллективу: я очень люблю своего сына, полюбите его и вы!»

Смерть Леонова не стала героической, как он о том мечтал. Зато она была чисто в духе 90-х, то есть - в какой-то мере нелепой. 29 января 1994 года, собираясь на спектакль «Поминальная молитва», Евгений Павлович почувствовал себя плохо. Жена вызвала «скорую». Врачей не было без малого час. Жена снова и снова звонила в «скорую», кричала, что артист Леонов умирает. А они все не ехали.

Леонов умер.

Евгению Павловичу в тот момент помогли бы самые заурядные доктора, самые обыкновенные препараты. Но они не прибыли «в нужное время в нужное место». В 1994-м это было самым обычным делом. Даже в Москве.

Спектакль «Поминальная молитва» отменили, собравшимся зрителям объявили о смерти Леонова. Люди не расходились: вспоминали 1988-й, верили, что и на этот раз он вернется к жизни. Кто-то раздал зрителям свечи, и они долго стояли в темном зале с зажженными огоньками. Многие громко молились.

Молитва была поминальной.

Миллионы детей звали Леонова Винни-Пухом. На следующий день во дворе дома, где жил Евгений Павлович, играли в снежки два мальчика – шести и восьми лет. Старший сказал: «Ты слышал – Винни-Пух умер?» «Врешь! – спокойно ответил другой. – Винни-Пух не умер. Он сегодня вечером идет в гости!»

Григорий Горин, который был свидетелем этой сцены, рассказывал мне, что в тот день, придя домой, тут же заглянул в программу телевидения. Все точно: в 18.00 по первому каналу показывали мультфильм «Винни-Пух идет в гости», где звучал бессмертный голос Евгения Леонова.

Александр Аннин