Как правило, тут же находились скептики: «Иван Лукьянович, ну какой вы, простите, мужик? Скажите еще – лапотник… Оба деда у вас – священники, отец – учитель. Тоже мне, мужик!»

Да, формально все вроде бы так…

Но чувство сопричастности к судьбам миллионов обездоленных землепашцев, сострадание к ним и многолетняя борьба за права полуголодных крестьян жили в Солоневиче с детства. Всю свою богатырскую силу и недюжинный ум, доставшиеся ему от природы, этот уроженец гродненской земли отдал на служение тем, кого принято называть простыми людьми. Главным образом – на воспитание в них самоуважения, тяги к физической и нравственной мощи. И если бы Иван Солоневич не был репрессирован в 30-е годы, а затем – не бежал бы из концлагеря за границу, то он непременно остался бы в истории как один из главных основоположников массового советского спорта.

МОНАРХИСТ-НАРОДНИК

Род Солоневичей поднялся до уровня культурных, образованных членов общества, как говорится, от самой что ни есть сохи. Просто люди эти были, выражаясь современным языком, креативные, любознательные и, самое главное - умеющие доводить задуманное до конца. Дед по отцу, Михаил Солоневич, с немалыми трудами и лишениями выучился грамоте, закончил духовную семинарию и стал сельским батюшкой – весьма скромный по тем временам удел: и по достатку, и по общественному положению. А вот отец Ивана, Лукьян Михайлович, пошел по пути просвещения: сам из полуобразованных поповичей, сумел подняться до поста преподавателя в Гродненской гимназии (а, надо сказать, в те времена к учителям предъявлялся чрезвычайно высокий спрос в плане IQ). И это еще не был предел…

Но все это будет позже, а родился Иван Солоневич в условиях поистине крестьянских. Появился он на свет в 1891 году в местечке Цехановец Бельского уезда Гродненской губернии, где отец был тогда сельским учителем. Быт многодетной семьи ничем не отличался от крестьянского. Мать вскоре умерла от воспаления легких, Лукьян Михайлович женился вторично и – снова пошли дети… Надо было как-то выбиваться из нужды, и на свой страх и риск отец перевез всю семью в Гродно. Каким-то чудом устроился там учителем, а это уже были хорошие деньги! Трудно поверить, но рядовой преподаватель обычной царской гимназии на свою месячную зарплату мог купить 200 грамм чистого золота или 80 (!) пар сапог! Разумеется, жены учителей нигде не работали, занимались домашним хозяйством.

Но у Солоневичей было семеро детей – денег все равно не хватало. И (опять же – на свой страх и риск!) Лукьян Михайлович взялся издавать первую в городе газету – «Гродненские губернские ведомости». С тех пор он стал уже серьезной общественно-политической фигурой края.

Когда в 1902 году гродненским губернатором ненадолго стал П.А.Столыпин, он частенько приходил на чай к Солоневичам. Одиннадцатилетний гимназист Ваня наслушался за этими посиделками много такого, что сформировало его убеждения. Столыпин любил говорить величественно и красиво: о невероятной, но не разбуженной мощи России и Беларуси, о необходимости реформ при сохранении монархии. И когда в 1912 году Иван Солоневич поступил в Петербургский университет, на самый престижный юридический факультет, то фактически стал «вечным студентом»: загоревшись столыпинскими и отцовскими идеями, он мотался по Беларуси, писал очерки в газету своего отца, а уже в 24 года, в родном Гродно, стал одним из основателей самой крупной и популярной газеты Беларуси – «Северо-Западная жизнь» (с 1913-го выходила в Минске). Какая уж тут учеба! «Солоневич прет по жизни, как бык», - говорили о нем товарищи. А сам он вспоминал о своей молодости так: «Я был в те времена семипудов, косноязычен и, как и сейчас, до чрезвычайности решителен».

Отравляла Ивану всю его жизнь наследственная болезнь, своего рода – семейное проклятие: сильная близорукость, почти на грани слепоты. Ему, человеку много пишущему и читающему, приходилось всеми средствами бороться за сохранение зрения. Тогда медицина еще не знала, что при нарушениях зрения запрещены физические нагрузки, и «семипудовый» Солоневич с упоением занимался гиревым спортом, классической борьбой, мечтая помериться силами со своим прославленным тезкой – Иваном Поддубным. И судьба еще не раз сведет на борцовском ковре этих выдающихся спортивных личностей. Только будет это в довольно странных для обоих условиях…

В редакции «Северо-Западной жизни» Солоневич познакомился с бойкой начинающей журналисткой, своей будущей женой – Тамарой Владимировной Воскресенской, дочерью тогда еще полковника, а вскорости - видного царского генерала.

СПОРТ ИЛИ ПИСАНИНА? ВОТ ВОПРОС…

Не бросал Иван Солоневич и активные занятия спортом. На февральском Всероссийском чемпионате 1914 года в Риге он занял в тяжелом весе второе место в пятиборье, а потом, во время первой мировой, стал профессиональным борцом, тяжелоатлетом и тренером по этим видам спорта.

Он убедил минского градоначальника построить первый в городе публичный каток, первое профессиональное футбольное поле – за что и получил прозвище «Футбольный мяч». Он и сам играл, и судил футбольные матчи в Гродно, в Минске… Тогда в России футбол пребывал, прямо скажем, в зачаточном состоянии, чемпионата как такового не проводилось, игрались разве что товарищеские игры. И поражение от английской команды со счетом 10:0 пресса называла «почетным для российских футболистов».

В Гродно Солоневич «качал железо» в польском атлетическом клубе «Сокол». И, разумеется, загорелся желанием создать свой, белорусский «Сокол». Но из-за неприязни ко всему польскому эта идея не встретила поддержки ни властей, ни общественности…

Солоневич буквально разрывался между спортом и журналистикой, не будучи в силах сделать окончательный выбор между «мозгами и телом». А мозги рисовали ему весьма печальную картину тогдашней общественной ситуации…

К роковому для Руси и Европы 1914 году Солоневич удрученно пришел к выводу (возможно – и не совсем правильному), что массовой интеллигенции в Российской Империи просто нет. А кто же населял, по мнению публициста, огромные просторы Отечества? «Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии, даже без пролетариата и без ремесленников». Что же осталось? Масса. «Масса настроена революционно. Очень трудно доказать читателям Чернышевского, Добролюбова тот совершенно очевидный факт, что ежели монархия отступит, то их, этих читателей, съедят». Так писал Солоневич в «Северо-Западной жизни».

Войны с немцами ждали: в Гродно и Минске это чувствовалось острее, чем в столицах. За несколько недель до официального объявления войны Солоневич публикует рискованную передовицу: «Жребий брошен!». А с 24 августа 1914-го в газете началась публикация серии его очерков, озаглавленная «Дневник войны». Всего она включила в себя свыше семидесяти материалов – своеобразную хронику первых двух лет «германской войны», как ее называли в народе.

И тут случилось, казалось бы, непримечательное, прямо-таки курьезное событие, которое, тем не менее, перевернуло мировоззрение Ивана Солоневича. Именно в тот день (22 октября 1914 года) он сформулировал для себя идею «народной монархии», где царь и миллионы его подданных жили бы одной семьей, дышали бы одним воздухом и имели общие интересы.

ЗАПЛАТА НА ЦАРСКОМ САПОГЕ

Дело в том, что тем осенним утром Минск проездом на фронт посетил Николай II. Солоневич вспоминал впоследствии: как крупный издатель, он «получил билет в собор, где в присутствии Государя служилась обедня. Обедня прошла не столь молитвенно, сколько торжественно, и после нее Государь прикладывался к иконам. Перед одной из них Он стал на колени – и на подметке Его сапога я увидал крупную и совершенно ясно заметную заплату. Заплата – совсем не вязалась с представлением о Русском Царе». Только многие годы спустя, в эмиграции, Солоневич узнал от одного из духовников царской семьи (священника Георгия Шавельского), что наследник престола царевич Алексей в первые годы жизни донашивал платья своих старших сестер!

«Эта заплата, - писал Солоневич, - стала неким символом – символом большой личной скромности. И с другой стороны – большой личной трагедии. Царская Семья жила дружно и скромно».

Так в голове Ивана Солоневича зародилась и стала крепнуть идея Народной Монархии – как единственно возможного Русского Пути. Он был убеждён, что народная монархия есть единственная форма государственного устройства, подходящая для России: «Никакие мерки, рецепты, программы и идеологии, заимствованные откуда бы то ни было извне, - неприменимы для русской государственности, русской национальности, русской культуры… Политической организацией русского народа на его низах было самоуправление, а политической организацией народа в его целом было самодержавие. Царь есть прежде всего общественное равновесие (то, что мы сейчас называем стабильностью – Авт.). При нарушении этого равновесия промышленники (т.е. олигархи – Авт.) создадут плутократию, военные – милитаризм, духовные – клерикализм, а интеллигенция (либералы – Авт.) – любой «изм», какой только будет в книжной моде в данный исторический момент».

Не правда ли, есть повод задуматься над этими словами Ивана Солоневича и сейчас, в непростой для России период?..

Немало написано Иваном Солоневичем и о идее под названием «Русский Мир». Не поддерживая этнический национализм в любой форме, Солоневич в то же время соглашался с тем, что русская национальная идея есть определяющая для всей российской государственности.

«Русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность была сверхнациональной государственностью, - говорит Солоневич в книге «Народная монархия».

Там же он подвергает критике такое явление, которое сейчас называют «общечеловеческими», «общеевропейскими», «общемировыми» ценностями. Иван Солоневич стоял на том, что не существует всеобъемлющих исторических законов, и в каждую эпоху для различных обществ и народов существуют свои, особые (знаменитое «здесь и сейчас») закономерности. Каждый из человеческих народов самостоятельно творит свою судьбу в истории – вот мысль, которую впервые открыто высказал Солоневич.

Высшей, природной исторической миссией для русского народа Солоневич считал создание империи. Он искренне полагал, что именно русский народ создаст самую необычную империю в истории. И в этом - всемирная роль русского народа и «вселенскость» русской идеи.

Солоневич недолюбливал Петра I, из-за которого Россия, по мнению Ивана Лукьяновича, все дальше и дальше уходила от идеи народной монархии – выборный царь, который любит свой народ и свою Отчизну, а народ, в свою очередь, полностью доверяет своему, народному царю. Именно под влиянием Запада, писал Солоневич, дворянство и интеллигенция все больше и больше отрывались от народной почвы, а всеобщая пресловутая «европеизация» поставила Россию на грань своего существования. Уже будучи в эмиграции, во времена СССР, Иван Солоневич считал возврат всего народа к своим истокам – посредством создания «народной», «социальной» монархии во всей ее полноте, вертикали – «от царского престола до сельского схода».

Будучи, как он всегда подчеркивал, «стопроцентным белорусом», Солоневич был твердо убежден в единстве русского народа в трех его ветвях — белорусской, великорусской и малорусской. То, о чем через много лет заговорит Александр Солженицын.

ПЕРВЫЙ ТРЕНЕР СПЕЦАГЕНТОВ

…Солоневич в совершенстве овладел самыми разными видами единоборств: классической и вольной борьбой, каратэ, джиу-джицу… И когда в 1916 году его призвали на фронт, на передовую, то вскорости назначили тренером… диверсантов, забрасываемых на территорию противника. Да он и не годился в солдаты: зрение не позволяло ему разглядеть вражеского солдата даже на близком расстоянии. При этом Солоневич успевал сотрудничать в газете «Новое время», которую издавал знаменитый Б.А.Суворин - слал статьи с фронта.

После февральской революции Иван Лукьянович приехал в Петроград, где семья оказалась без средств к существованию. Как быть? Да очень просто: при такой-то физической силе – устроиться грузчиком! Они, грузчики, в тот голодный период заколачивали побольше профессоров: надо же кому-то перетаскивать награбленное из дворянских квартир - на базары. Не «благородным» же матросам и дезертирам этим заниматься…

«Старшой» бригады грузчиков ради знакомства протянул стакан с денатуратом (в стране все еще царил «сухой закон», его отменит только Ленин через пару-тройку месяцев):

- Ну, давай, мочи.

- Я вообще-то не пью, тем более – такую гадость.

- А, брезгуешь угощением? Не уважаешь? Интеллихент! Пошел на … отсюда.

Выяснилось, что у питерских грузчиков существовал своеобразный «профсоюз», и устроиться по этой самой престижной в 17-м году специальности Солоневич уже не мог нигде. Тогда он организовал отряд народной милиции из 700 человек для охраны общественного порядка от мародеров, насильников и грабителей, но после прихода к власти большевиков отряд разогнали «за сочувствие к корниловцам и дутовцам».

«СВОИХ НЕ БРОСАЕМ»

И двинул Иван вместе с братом Борисом в Киев, к белым. Доставал «агентурные сведения», которые среди повального офицерского пьянства никого не интересовали… Средний брат, Всеволод, погиб, сражаясь в армии Петра Врангеля.

В качестве корреспондента киевской газеты «Вечерние огни» Иван Солоневич в феврале 1918 года встречался с заместителем большевистского наркома продовольствия Д.З.Мануильским. Тот приехал для переговоров с гетманским правительством Украины. В интервью с Мануильским Солоневич высказал мысль, что большевизм обречен по причине отсутствия сочувствия масс, на что замнаркома ответил: «… да на какого же нам черта сочувствие масс? Нам нужен аппарат власти. И он у нас будет. А сочувствие масс? В конечном счете - наплевать нам на сочувствие масс».

Этот разговор во многом обусловил дальнейшее отношение Ивана Солоневича к советской власти.

Бежать в 1920-м году вместе с врангелевцами в Константинополь Солоневичам не удалось: Иван Лукьянович заболел тифом. А в этой семье друг друга в беде не бросали.

Потом была Одесса, где Иван и Борис организовали рыболовецкую артель, а Тамара устроилась переводчицей на местном радио. Иван Солоневич еще в дореволюционном Гродно пытался создать скаутскую организацию, и пришло ему на ум предложить эту идею новым властям.

- Что еще за скауты? Слово какое-то буржуйское, - усомнились в Одесском губкоме.

- Спорт – тоже слово буржуйское, английское, - брякнул Солоневич.

- Че-го? Спятил? Спорт – это наше народное слово, русское! Ступай прочь…

Между прочим, созданная через несколько месяцев, в 1922 году Всесоюзная пионерская организация – «пионеры» – тоже из англо-американского лексикона… И строилась советская пионерия во многом по скаутским принципам. Но это будет потом.

А в 1921-м Солоневичей - всех, включая 6-летнего Юрия – арестовали по подозрению в контрреволюционной попытке буржуазного влияния на детские умы. Они провели в застенках ЧК три месяца. И вдруг – чудесное освобождение «за отсутствием улик»: надо же, была еще в те годы такая юридическая формулировка.

Но из Одессы пришлось «делать ноги» - от греха. Вместе с Борисом Иван гастролирует по селам с цирковыми номерами: подымают неслыханные тяжести, показывают приемы борьбы… Вот тут-то к ним и присоединяется голодающий Иван Поддубный, до прихода большевиков выступавший в цирках Феодосии и Керчи. Поддубный поначалу даже опасался, что Солоневичи его не примут (ветерану ковра, как-никак, 50 лет, а известности среди украинских селян у «короля борцов» - ни малюсенькой). Но как же Ивану Солоневичу не взять в свою труппу кумира всей прошлой жизни!

Боролись, тягались, веселились… Тем и кормились.

(окончание следует)

Александр Аннин