Актер рассказал о знакомстве с Харатьяном, трюках, которые делал, об аистах и о том, зачем участвовал в конкурсе красоты

– Андрей, что сказал Дмитрий Харатьян, когда увидел впервые вас, своего кино-сына Шурку Корсака?

– Это было года четыре назад. Уже и не вспомню! Дмитрий Вадимович – прекрасный, доброжелательный, дружелюбный и… молодежный. Не было такого, чтобы ходил со звездой во лбу. Сразу возникла родственная искра. Не пришлось прилагать усилий для того, чтобы почувствовать, что он – отец, а я – сын.

– Настоящий сын Харатьяна, Иван, тоже участвовал в съемках. Подружились?

– Да. Простой, общительный парень. Спокойный, размеренный, думающий. С нордическим характером. Дмитрий Вадимович – другой: в большей степени актер. Ваня же все, везде и сразу пытался делать. Он – молодец. Отучился на режиссера во ВГИКе и для того, чтобы лучше узнать жизнь в кино, не чурался любой работы на съемочной площадке. Да, звездный сын, но не белоручка. Был рабочим. Что-то подносил. Помогал Анатолию Михайловичу (Мукасей – оператор-постановщик и муж Светланы Дружининой – Ред.). На свой фотоаппарат снимал. Лез в болото и строил мостки.

1 (1).jpg

– Много раз пересматривали первые три части «Гардемаринов»?

– Нет, но с ними ознакомился. До утверждения на роль знал, что есть «Гардемарины», но особо не тяготел к просмотру. Не мое. Романтичная история, больше для женщин. Но когда утвердили, понятное дело, пересмотрел все фильмы за один вечер. Понял, кто кому сват, брат и чьим сыном буду. И на Софью, и на Алешу Корсака посмотрел, понял их взаимосвязь, любовь. Светлана Сергеевна как режиссер дала наставления. И на этом фундаменте строил роль.

– Что-то удивило в прежних фильмах?

– Лихачество, молодость, кипящая кровь. И, напитавшись этим через актеров, уже понимал, ниже чего нельзя играть. Тянулся до такого же уровня.

– В чем вы с Шуркой Корсаком похожи?

– Ощущал себя им и нисколько не Андреем Лаптевым. Выстраивая роль, шел от себя. Так что, на 90%. И возраст совпадает. И трюки – моя история. Всегда – за авантюры, а еще – за самосовершенствование, саморазвитие. Далек герой, конечно, эпохой. Я все-таки человек XXI века, а он – из XVIII. И надо было в ту атмосферу погрузиться, что-то почитать про нее.

– Шуркой пытались стать многие актеры. В том числе Никита Пресняков. Но роль получили вы. Чем покорили Светлану Дружинину?

– Она тщательно изучила мою биографию и решила проверить мужские качества. Попросила показать приемы из Вовинам – вьетнамского боевого искусства, которым я занимался и имел хорошую растяжку. Меня загримировали. Одели в костюм XVIII века. Не в красивый исторический, а в лихой, в котором выполнял трюки. И Светлана Сергеевна сказала: «Покажи, что умеешь» Я махнул пару раз руками, ногу забросил высоко-высоко, и штаны – пшшш. Разошлись по шву! Все легли. Я и сам в хохот. И стало так просто, уютно. Казус, наоборот, расположил ко мне Светлану Сергеевну и Анатолия Михайловича.

– Так трюки и начались! А как еще лихачили?

– На лошади скакал. Кастинг завершился примерно за две недели до съемок. И надо было научиться верховой езде. Взялся за дело браво. Адреналин был от того, что утвердили. Ну, и сам по себе я – безбашенный. Через неделю поскакал галопом. Без седла. Крепко схватился за гриву, зажал коленями лошадь и, чуть не падая, держался мертвой хваткой. Перед съемками меня отправили в деревушку под Переславлем-Залесским. И там, в лесу, жил и учился у педагога по конной езде – прекрасного Григория. Освоил азы, отточил навыки лошадиной истории.

– Художник по костюмам четвертых «Гардемаринов», дизайнер Игорь Дадиани, выкладывал видео, как вы готовитесь прыгать с колокольни.

– Это был каскадер. При всем желании я не смог бы выполнить этот трюк. Слишком высокий риск. Шею можно сломать. Все трюки я выполнял сам, кроме двух прыжков – с колокольни и со скалы.

– Дайвингу, говорят, научились?

– Да, прошли с Никой (Здорик, играет дочь гардемарина Александра Белова (Сергея Жигунова) – Ред.) курс. Даже диплом получили. Можем погружаться на 15 метров под воду. Я и до того хорошо плавал. Изучили с парнями вдоль и поперек многие реки, озера, водохранилища Беларуси.

– Чем, помимо поэтичного названия, славна гомельская Речица, где вы родились?

– Это город нефтяников. Я в нем прожил до 9 лет. Затем переехали на родину мамы – в Любань Минской области. И там прошло мое сознательное детство. Любань – агрогородок. Недалеко остров Зыслов – очаг партизанства. Много боев в годы Великой Отечественной войны велось. У родителей в Любани дом.

– Часто к ним ездите?

– Да, при любой свободной минуточке. Тем более и транспорт налажен. Автобусы ходят каждый день. Есть поезда, самолеты. Родители и родная земля дают силы, подпитку. Отдыхаю душой и телом. Москва – прекрасный город. Безумно люблю. Но каменные джунгли утомляют. А у родителей и прудик, и рыбки, и садик-огородик. Собака Лана и кошечка Мурка. И аисты жили.

– Вот это да! Гнездо на крыше дома свили?

– Да, в нашей стране это главная птица. Буслы, по-белорусски. Во время ковида на карантин поехал домой. И чудесно провел два-три месяца с родителями. Снова ощутил себя ребенком. И тогда на крыше жили буслы. Потом, когда птенцы подросли, улетели. Спасибо этому дому, полетим к другому.

– В 2015 году вы победили в конкурсе красоты «Мистер-2015» в Молодечно. Зачем понадобилось девичье соревнование?

– Честно, не хотел этого. По природе скромноват, да и в конкурсы не люблю впрягаться. Но заставили. Выдвинул колледж искусств в Молодечно, где учился. И легко и непринужденно выиграл. Звездной болезни не случилось. Остался обычным парнем Андреем Лаптевым. Главным призом была поездка в Питер, о котором мечтал. Больше всего поразил Петергоф. Попал на экскурсию и ходил с открытым ртом. Подобное величие и не снилось. В Беларуси нет дворцов такого масштаба. Гулял и представлял, как люди жили. Позже в «Гардемаринах» там снимали историю Екатерины Великой.

– В РАМТе вы играете Кролика Эдварда. Как утвердили на такую забавную роль?

– Ее передали мне актер Витя Панченко и режиссер Рузанна Мовсесян. Как снег на голову, но ответственно и интересно. Такая отдушина. И огромная награда – дети. Дорогого стоит, когда слышишь финальную мелодию, идешь на поклон и видишь детские глаза, плачущих мам. И приятно, что образ трансформируется. Когда кролик живет на Египетской улице, он – франт в бархате. Гордый, не ценящий любовь, самовлюбленный. Но жизнь ломает его. В финале оттаивает и сердцем, и душой. И наряд уже белый, как у лондонского денди.

– Андрей, какая у вас мечта?

– Помимо того, чтобы все были здоровы, мир над головой, хочу, немножко эгоистично, касаемо профессии, быть востребованным. Особенно в кинематографе.