Да, всем до сих пор, даже спустя века, жалко ярославский кремль – тот, что был когда-то на Стрелке, где Ярослав Мудрый в 1010 году и заложил собственноручно церковь Илии Пророка. Она-то и стала началом города, названного по имени князя Ростовского. Ехал он тогда со свитой и дружиною в Новгород, и в этом самом месте…

Так-так, что же это за место такое, приковывающее к себе внимание правителей, военных, историков, археологов и иже с ними на протяжении тысячи лет? Стрелка в Ярославле – это треугольный мыс, образованный слиянием рек Волги и Которосли (ее, Которосль, кстати говоря, в Ярославле чтут не меньше Волги – наравне они стоят в сознании горожан). Известное дело, в начале XI века здесь был лес дремучий, причем вместо нынешнего мыска существовал своего рода остров: Которосль перед впадением в Волгу раздваивалась, и малый рукав ее получил название Медведица. И дал это имя речушке сам Ярослав Мудрый.

Связано ли это с гербом Ярославля – медведь с секирой на плече, а над ним – шапка Мономаха? Конечно, все взаимосвязано. Кроме Мономаха, разумеется – внук Ярослава Мудрого станет великим князем Руси спустя век. И «шапка» его на гербе Ярославля – это, конечно же, просто символ великокняжеской власти, ведь Ярослав Мудрый окончательно взойдет на киевский престол в 1019-м и просидит на нем дольше всех древнерусских великих князей – вплоть до 1054-го. И много-много хорошего сделает для Руси Великой, оставив по себе в народе добрую, святую память. Именно – святую, потому что «негласно» благоверный князь Ярослав Владимирович почитался на Руси как святой муж чуть ли не со времени своей кончины. А официально он был канонизирован год назад, определением Архиерейского собора РПЦ от 3 февраля прошлого, 2016 года. То-то праздник был в Ярославле! И не только в Ярославле, но и в Минске, а также – в Слуцке: в тот же день Архиерейский собор канонизировал великую белорусскую православную подвижницу, благоверную княгиню Софию Слуцкую (мощи ее почивают в Минском кафедральном соборе). Так, можно сказать, духовно породнились Минск, Ярославль и Слуцк.

Кстати, немало белорусов испокон веков почитают Ярослава Мудрого как «своего» святого. Ведь если отцом его, как известно, был святой Владимир, Креститель Руси, то матерью – Рогнеда Рогволдовна, урожденная княжна Полоцкая. Так что, можно сказать, Ярослав Мудрый – наполовину белорус. И это родство русской и белорусской души осязаемо и зримо проявилось во граде Ярославле.

Так вот, заглянем в далекий от нас 1010 год. Залюбовался князь Ярослав чудным пейзажем, открывшимся с лесистого мыса: лепота, да и только – прямо под ногами, внизу, соединяют свое течение Волга и Которосль… И тут набросился на него медведь (а, скорее всего, медведица – было ведь лето в разгаре, и спугнули ее с малыми медвежатами княжеские слуги). А, может, и не набрасывался зверь на Ярослава, может, это как раз-таки на него, бедолагу бурого, набросились ретивые пришельцы… В общем, то ли сам князь, в одиночку, то ли с помощью людишек своих, но одолели-таки мишку. Ярославу, по традиции того времени, предоставили возможность добить зверя секирой. Что он и сделал.

Устали все. Решили привал сделать. А заодно – и медвежатиной побаловаться. Чего я никак не могу понять, так это того, что во времена стародавние медвежье мясо почиталось царским (княжеским) угощением, оно ценилось выше любого другого. На мой вкус, так себе мясцо… Видимо, ценность его в глазах Ярослава заключалась в одержанной кровавой победе над опасным противником. В этом-то и таилась для древних русичей вся прелесть медвежатины. Медведь – не теленок, сам на убой не пойдет и выю не подставит.

Судя по всему, во время того славного пиршества гонец сообщил Ярославу известие: в Ростове у него родился сын. А было, между прочим, 20-е июля (второе августа по нашему календарю). Ильин день, однако!

Стечению всех этих обстоятельств и обязан нынешний Ярославль своим возникновением. Ярослав мудро сложил воедино явленные ему свыше знаки судьбы, и тут же принял молниеносные и судьбоносные решения. Изрек свою волю: повелел назвать сына Ильей – во славу Ильи Пророка, безымянную речку – Медведицей (в память убиенной и съеденной медвежьей мамаши), будущий город на островке – Ярославлем (в честь самого себя). И тут же самолично стал рубить первую сосну для возведения на мысу Ильинской церкви.

Ах да, и еще – треугольный остров, образованный речными водами, был тогда же назван Медведицким.

Уникальная с точки зрения фортификации площадка для возведения укрепленного города! Ничего не скажешь, наметанный глаз был у Ярослава Мудрого, умел он безошибочно выбрать подходящее место… Между прочим, «место» по-белорусски – это и есть «город», а в русском языке слово «город» происходит от «городить» и «ограда», и поселение, не имеющее хотя бы деревянных или земляных крепостных стен, городом на Руси называться не могло.

Этот кремль, прозванный в народе Рубленым Городом, возводился быстро, споро и как-то очень радостно, на одном дыхании. Загорелись люди Ярославовой идеей, иначе не скажешь! Так возник самый древний волжский город. Несколько каменных (уже в то время!) и деревянных церквей, княжеские и митрополичьи палаты, военные сооружения – башни, жилье для служивых людей. Одна беда: уж больно мал Медведицкий остров, не развернешься на нем особо-то… Всего километр по периметру. И древний Ярославль стал «выползать» за пределы кремля, как разбухшее тесто – из котелка.

Так за Медведицей возник Земляной Город, где, собственно, и проживала с XII века большая часть населения: там велось самое большое строительство (а оно во все времена было прибыльным бизнесом, в подрядчики стремились попасть все, у кого завелась лишняя копейка). «Копейки» же год от года множились у ярославских купцов, благодаря успешной торговле: здесь сходились водные и лесные пути-дорожки. Никто, плывущий с караваном судов по Волге или шедший с конными обозами в Новгород и обратно – будь то из Ростова ли, Владимира, Киева, а впоследствии – Москвы, никак не мог миновать этот стремительно растущий и богатеющий город со звонким, солнечным именем – Ярославль. (Само имя Ярослава переводится как «солнечная слава», ибо ярило – это и есть солнце).

К XVII веку Ярославль становится вторым по величине городом на Руси – после Москвы, естественно. И вот тут-то и начинается… Что же?

А то, что принято называть «созданием историко-архитектурного облика Ярославля».

ВИДЕНИЕ СВЯТОМУ ПРОХОРУ: «ГОРОД СВЕТА»

Нынешние ярославцы очень живо и даже болезненно реагируют на те, скажем так, нововведения, которыми стал богат для города XXI век и отчасти – 90-е годы века минувшего. Общественные дискуссии по поводу меняющегося архитектурного облика ведутся с таким накалом, что куда там Москве! Коренные ярославцы готовы биться с властями и застройщиками за каждый древний камень, как их великий основатель – с бурой медведицей…

Я слышал такое: «Наш город – это жалкая пародия на мегаполис, выполненная в провинциальном масштабе». Мол, в советское время, после войны, все было как-то понятнее, единообразнее. Да, многие храмы использовались не по назначению, далеко не все памятники старины реставрировались… Но существовал градостроительный план, и он худо-бедно выполнялся, не нарушая при этом целостности восприятия древнего города.

Мудрено сказано? Отчасти. Но такие высказывания очень распространены в Ярославле - как среди местной интеллигенции, так и среди людей не слишком образованных. И говорит это о глубинной, сердечной любви к своему родному городу. Люди переживают, когда видят модерновые строения рядом с купеческими двухэтажными особняками, стеклобетонные офисные центры, «попирающие» приземистые церкви…

Однако всякий раз почему-то выходит так, что законы «повернуты» в пользу застройщика, стоят на страже его интересов, часто – шкурных.

Надо сказать, мои впечатления от Ярославля – куда более радостные, даже восхищенные. Может, потому, что нам, приезжим, показали все самое лучшее, да еще и преподнесли соответственно? Может, и так. Но мне в Ярославле понравилось решительно все: и люди, с оптимизмом смотрящие в завтрашний день, и городские парки, аллеи, храмы и монастыри. Еда, наконец. Правда, питаться по ходу путешествия нам доводилось главным образом в монастырских трапезных или, гм, в их «антиподах» - ресторанах. И там, и там умеют, что называется, «держать марку». Хорошо покушать и угостить приезжего на славу – это в крови у ярославцев, что ни говори. Был когда-то город столицей верхневолжского торгового люда, теперь он именуется многими северной столицей Золотого Кольца России.

Первое впечатление от города – ощущение неожиданности. Вот автобус стремительно минует мосты через Которосль, через Волгу… И сразу – центральная городская площадь Богоявления (вот уж действительно – явление!) Нас встречает стройный, величавый памятник отцу-основателю – великому князю Всея Руси Ярославу Мудрому. Он возведен здесь в 1993-м и открыт при участии первого президента новой России Бориса Николаевича Ельцина. Видимо, сей факт сыграл свою роль в том, что ныне мы видим памятник Ярославу Мудрому и надпись «Ярославль» на тысячерублевой купюре образца 1997 года.

Ну, а в веке нынешнем восстановлением поруганных и порушенных храмов да монастырей Ярославля всерьез занялся покойный патриарх Алексий II, за что ему от горожан – добрая память на все века. Один лишь знаменитый на весь крещеный мир Толгский монастырь чего стоит! Он тоже – часть Ярославля. Была эта обитель в руинах, когда вернули ее в начале 90-х Православной Церкви. Первые монахини, Толгские постриженицы, ютились в здании тюремного КПП – здесь вплоть до краха советской власти располагалась колония-малолетка… Теперь Толгский монастырь называют «Городом Света». Подобно тому, как родину Христа – Вифлеем – именуют «Городом Хлеба». Почему же Толгская обитель так зовется промеж верующих?

Здесь малая речка Толга впадает в могучую Волгу. И вот в начале XIV века ростовский епископ Прохор, проходя этими местами, увидел гигантский столп света, падавший с небес куда-то в лесную глухомань. Святой Прохор направил стопы свои в кедровую дебрь (да-да, кедры растут здесь и сегодня, их высадили монахини в память о тех благословенных временах, когда святым людям являлись чудотворные иконы!). И видит Прохор икону Богородицы – ту самую, к которой ныне может прикоснуться всяк, сюда входящий… «Сюда» - то есть в «образцово-показательную», как сказали бы в недавние времена, женскую обитель. Вот почему – Город Света: с одной стороны, в память о небесном луче, увиденном святым Прохором, а с другой – ну чем, спрашивается, это не город?

Жилые корпуса, рукодельные мастерские, тепличное хозяйство… И – величественные церкви, где хранятся святыни Земли Русской – чудотворная Толгская икона Божией Матери, мироточивая Знаменская. Здесь почивают мощи одного из величайших учителей Церкви – святителя Игнатия Брянчанинова. И еще, для всеобщего поклонения, выставлено облачение с мощей святителя Спиридона Тримифунтского, его башмачок…

ВЕРА, ПОВЕРЬЯ И ДАЖЕ - СУЕВЕРИЯ

Что касается святителя Спиридона, чье облачение с мощей хранится в Толгском монастыре Ярославля, то, по народным поверьям (скорее даже – суеверьям), он приносит в дом деньги. Скептики утверждают, что особенно люб сей святой муж людям жадным, а, говоря церковным языком – сребролюбивым. Но кому ж не нужны деньги-то, а? Согласитесь, лишней копейке в любой семье рады. К чему это я? Да к тому, что к деньгам у потомков ярославских торговых людей отношения особые, и переплелись тут и суеверия, и приметы, и - церковное благочестие.

Вот идем мы по тому самому месту, с которого начинался Ярославль. Нет больше речки Медведицы – засыпали ее при той же Екатерине. Но «мерзость запустения», царившая здесь каких-то 20 лет назад, теперь сменилась невероятной, грандиозной картиной торжества православной веры.

На самом мысу, по-над Стрелкой – грандиозный Успенский собор, он даже больше прежнего, снесенного в 1937-м. «Новодел» возведен в 2004-2010 годах, к тысячелетию города. И благодать в этом храме ощутимая – ведь служит не кто-нибудь, а сам митрополит Ярославский и Ростовский Пантелеимон! Удостоился и ваш покорный слуга получить благословение владыки. Но главное в Успенском соборе – это мощи святых ярославских чудотворцев, прославленных на весь православный мир: здесь, в раке, покоятся благоверные князья Феодор, Давид и Константин. А поодаль, в малых ковчежцах – святые останки ярославских князей Константина и Василия.

Здесь же, в соборе, каждому доступно приложиться к еще одной ярославской реликвии – чудотворному списку Ярославской иконы Божией Матери, которая принадлежала братьям-князьям Василию и Константину. Еще в XIII веке она помогала им восстанавливать город после уничтожения его войсками Батыя в 1238 году.

К немалому удивлению своему, узнал я, что нынешний Успенский собор, как и весь храмовый комплекс на историческом месте возникновения города (Стрелке) нещадно критикуется буквально на всех уровнях. Что ж, ведь и Храм Христа Спасителя, возрожденный в Москве, всячески подвергался нападкам – причем людей исторически подкованных, принадлежащих к культурной элите… А теперь он – неотъемлемая часть облика столицы. Привыкли? Оценили? Похоже на то. К слову сказать, главным архитектором Успенского собора в Ярославле стал Алексей Денисов – архитектор Храма Христа Спасителя. Такое вот многозначительное уточнение.

… От подножия Успенского собора открывается такой пейзаж, что дух захватывает – слияние Волги и Которосли. На самом мыске – небольшой, уютный Парк «Стрелка». Здесь хорошо в любое время года, поверьте! Даже в зимнюю слякоть. А если обогнуть собор, то глазам предстанет мощеная аллея, ведущая… к той самой Ильинской церкви, что была собственноручно заложена Ярославом Мудрым в 1010 году! Правда, ныне Ильинский храм – белокаменный, с мраморными колоннами и золочеными куполами, именуется Ильинско-Тихоновским (по приделу святителя Тихона, пристроенному в 1695 году). Ныне существующее помпезное здание храма – творение зодчих начала XIX века.

Необычная картина открывается перед всяким, кто ступает на эту аллею, идущую над Волгой. В самом начале ее, буквально в двух шагах от Успенского собора, стоит бронзовая скульптурная композиция, совершенно уникальная для Русской Православной Церкви – три фигуры, символизирующие ветхозаветную Пресвятую Троицу. И, в соответствии с библейским сказанием о явлении Троицы Аврааму, у изножия композиции – бронзовое блюдо… Только вместо хлебов, которыми Авраам потчевал Троицу, в блюде этом периодически появляется денежная мелочь. Как и откуда взялась эта новая традиция среди ярославцев – сказать трудно. Однако многие верят, что если бросить в блюдо пару-тройку рублей, то – жди прибытка, да не трудового, а внезапного, как с неба свалившегося. Только надо для исполнения этой приметы еще и потереть «щедрые пальцы» у одного из ангелов, символизирующих Троицу.

Подошел я, глянул – да, блестят натертые бронзовые пальцы. А из денег – лишь примерзший гривенник. Видать, бомжи совершили уже свой утренний обход. Теперь, поди, похмеляются.

Много удивительного наблюдали мы и в упомянутом уже Спасо-Преображенском монастыре, где, как говорят, доживает свои последние дни историко-культурный музей-заповедник. Скоро сюда вселятся монашествующие… А пока здесь – светские экскурсии, да какие! Вот, к примеру, единственный в России памятник - «Копейка»: князь Пожарский летом 1612 года, собрав свое знаменитое ярославское ополчение, начал чеканить именно в этом городе серебряную копейку, для чего в Ярославле был спешно создан Монетный двор. Эта копейка 1612 года ходила потом по всей Руси, весила полграмма чистого серебра, с нее началась стабилизация денежной системы страны. Ну и, конечно, ею князь расплачивался с ополченцами, ибо, как говорится, не святым же духом питались освободители Москвы и Руси от поляков.

Ярославль богат на памятники, возле которых так и тянет сфотографироваться. Бронзовый медведь на огромном гранитном валуне с надписью: «Символ России - легенда Ярославля», бронзовый памятник Афоне и штукатуру Коле, в облике которых легко угадать наших культовых артистов – Евгения Леонова и Леонида Куравлева…

НАСЛЕДИЕ СТЕПАНА ПОЛУБЕСА

Впрочем, вернемся в глубь веков, а именно – в век XVII, определивший на многие столетия архитектурный облик Ярославля, да и других русских городов – Костромы, Вологды, Владимира, Москвы… И связано это в первую очередь с именем великого белорусского мастера керамики: Степана Иванова по прозвищу «Полубес».

Известно о нем немного: что был он родом из белорусского Мстиславля, как и другой белорус – мастер-типограф Петр Мстиславец, сподвижник Ивана Федорова. В отрочестве забрал Степана в Москву князь Алексей Трубецкой, отдал «в работу». Так вышел в люди Степан, сын Иванов. А вскорости, глядя, как хорошо зарабатывают гончары, перебрался к ним в слободу и стал учиться на «гончарных дел мастера».

Заслуга Полубеса в том, что он изобрел и внедрил в массовое производство знаменитые на весь мир «поливные изразцы». Мы привыкли связывать понятие «изразец» с русской печной традицией, однако именно белорус Степан Иванов-Полубес стал применять красочные керамические изразцы не только для украшения «хозяйки избы» - русской печи, но и для облицовки внешних стен богатых теремов и церквей.

«Если хотите прослыть знатоком древнерусского зодчества, дам совет, - говорила нам экскурсовод. – Когда зайдет речь о его расцвете, понимающе покивайте головой и скажите небрежно: а-а, конечно, поливные изразцы Степана Полубеса, которые произвели переворот в каменном градостроении».

Вот так. Исчерпывающая формулировка.

Почему же какие-то там изразцы «перевернули» представление наших предков о городской архитектуре? Ну, во-первых, потому, что они были не «какие-то», а самые настоящие шедевры гончарного искусства. Политые цветной глазурью по технологии Полубеса, эти небольшие квадратные настенные украшения изображали ангелов, диковинные плоды и цветы, рыб, зверей…

Патриарх Никон буквально влюбился в идеи Степана Полубеса, в продукцию его мастерской - что и определило дальнейший ход градостроительства. Ибо Никон наряду с царем Алексеем Михайловичем именовался не иначе, как «Великий государь всея Руси». Его слово было законом в течение нескольких лет, и этого хватило для стремительных, необратимых перемен в российском зодчестве. Ведь, как ни крути, а изразцы Полубеса на бревно не прилепишь, а только - на кирпичную кладку. Поэтому массовое производство поливных изразцов в Гончарной слободе столицы автоматически предполагало всеобщий переход на каменное (кирпичное) градостроение – как в церковном, так в жилом и торговом зодчестве.

Все деревянные храмы и общественные здания Ярославля во второй половине XVII века были переделаны в кирпичные и белокаменные. Бывал ли сам Степан Полубес в этом древнейшем волжском городе? Есть сведения, что – да, бывал. И не раз. Лично контролировал свое «узорочье» - украшение церквей изразцами, которые хитро монтировались в наружную кирпичную кладку.

Вот уникальная 15-главая (больше таких нет на Руси, чтобы пятнадцать-то куполов!) церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Толчкове, на правом берегу Которосли. Здесь ярославское наследие Степана Полубеса явлено во всей своей полноте. По всему наружному периметру храма – ряды поливных изразцов со знаменитыми «тюльпанами Полубеса» и прочими упомянутыми выше сюжетами.

Одна беда… Знаете поговорку: «Живи в доме, и не рухнет дом»? Так и здесь. Грустно смотреть на Предтеченский храм в зимние сумерки. Он пуст, заколочен и … лишен жизни. Внутри, говорят, разорение. Снаружи – неухоженная какая-то территория промзоны…

И что ж такого? А то. Пропадают потихоньку уникальные изразцы Степана Полубеса. Каким-то образом выковыривают их из вековых кирпичных стен. И не только этого храма, но, как сказал нам здешний энтузиаст-искусствовед, в некоторых других местах – тоже беда.

Спотыкаясь о битый кирпич и другой строительный мусор, полузанесенный снегом, покидали мы сиротливо стоящую посреди безлюдья церковь Усекновения Главы Иоанна Предтечи. А ведь она внесена в список всемирного наследия ЮНЕСКО, изображена, как и памятник Ярославу Мудрому, на тысячерублевой банкноте. То есть, проще говоря – известна каждому россиянину.

И я начал понимать жителей Ярославля, которые не торопятся восторгаться теми свершениями в реставрации и возрождении храмов и прочих памятников культуры, что произошли за последние годы. Пока такие шедевры, как Предтеченская церковь, не обрели своего подлинного хозяина, будет болеть душа у патриотов своего родного города.

И все же… Глядя на все, что сделано, верится, что возрождение древних святынь будет доведено в Ярославле до конца. У здешних людей есть к этому стремление, а ведь это – самое главное.

Александр Аннин